Неизвестный Чайковский. Последние годы - [126]
К А. И. Чайковскому
Москва. 14 августа 1892 года.
<…> Меня комитет выставки так убедительно приглашает продирижировать одним концертом, что я решился. Это для меня выгодно в том отношении, что до сих пор, из-за Ганслика, Вена держалась относительно меня если не враждебно, то презрительно, игнорируя мое существование. Победить это предубеждение было бы приятно.
К В. Давыдову
Москва. 14 августа 1892 года.
<…> И вдруг окажется, что «Иоланта» и «Щелкунчик», из-за которых я так много теперь страдаю, – гадость???
К В. Давыдову
28 августа 1892 г. Клин (все еще!)
<…> До сих пор прокоптил здесь. Но, наконец, завтра кончаю все, что должен был сделать. Я думаю, что только моему крайне правильному образу жизни, умеренности во всем, моциону и вообще хорошим гигиеническим условиям можно приписать то, что я до сих пор с ума не сошел от этой каторги. Но, впрочем, я почти сумасшедший: ничего не понимаю, не соображаю, не чувствую. Даже все мои сновидения состоят в том, что кто-то и где-то подлежит корректуре, что какие-то бемоли и диезы не то делают, что им следует, вследствие чего происходит что-то мучительное, роковое, ужасное. Никак не предполагал я, живя с тобой в Виши, какая мне предстоит мука. Я не мог себе этого представить, ибо никогда прежде партитуры моих опер и балетов не печатались перед тем, как их ставить. В последней твоей маленькой цидулке ты зовешь меня после Вены в Вербовку. Очень бы хотелось. Но я предвижу, что Ментер, которая едет на мой венский концерт, будет усиленно просить меня в свой замок, а я ее уже в третий раз надуваю. К тому же мне, наконец, интересно увидеть это, как говорят, чудо. Наконец, и то следует иметь в виду, что я почти не застану тебя в Вербовке, ибо, выехавши 13-го, попаду в Вербовку перед самым твоим отъездом. Впрочем, увидим.
К Ратгаузу[151]
Москва. 30 августа 1892 года.
<…> Пожалуйста, извините краткость и некоторую запоздалость моего ответа. Письмо ваше пришло в такое время, когда у меня совсем нет досуга вследствие, во-первых, очень спешной, срочной работы и, во-вторых, предстоящего завтра отъезда за границу.
Я недостаточно компетентен в литературной области, чтобы решительным образом, в том или другом смысле, рассеять тревожащие вас сомнения. Но как музыкант, смотрящий на стихотворения ваши с точки зрения большего или меньшего удобства быть положенными на музыку, я должен отозваться самым одобрительным образом о симпатичных пьесах ваших. Не могу в точности обозначить время, когда мне удастся написать музыку ко всем или к некоторым стихотворениям вашим, но могу положительно обещать, что в более или менее близком будущем напишу. Одно из них особенно напрашивается на музыку: «Мы сидели с тобой»[152].
Вообще я должен откровенно сказать, что, весьма часто и много получая писем, подобных вашему (т. е. с предложением стихотворений для музыки), я едва ли не в первый раз имею случай ответить с полной благодарностью и выражением полного сочувствия.
Мне кажется, что вы обладаете истинным талантом, и льщу себя надеждой, что лица, более меня компетентные в деле литературной критики, подтвердят мое искреннее мнение.
Список оконченных работ Петра Ильича в сезон 1891/92 года:
I. Op. 78. «Воевода» симфоническая баллада, на тему Пушкина, для большого оркестра.
Начата в середине сентября 1890 года, в Тифлисе, и в черновых эскизах в том же месяце и там же окончена. – Оркестрована в Майданове между 5 и 22 сентября 1891 года.
Исполнена в первый раз в Москве, под управлением автора в концерте А. И. Зилоти, 6 ноября 1891 года. На другой день после концерта партитура была уничтожена Петром Ильичом, но оркестровые голоса были сохранены А. Зилоти. После кончины Петра Ильича по ним партитура была восстановлена.
Издание (посмертное) М. Беляева.
II. Ор. 69. «Иоланта», лирическая опера в одном действии. Сюжет заимствован из драмы «Дочь короля Рене» датского поэта Генрика Герца. Текст Модеста Чайковского.
При составлении либретто я руководствовался не подлинной драмой Герца, а русской переделкой ее Званцевым, в том виде, как она исполнялась на императорских сценах Москвы и Петербурга.
Слепая дочь короля Прованса, Рене, принцесса Иоланта, окруженная подругами, под присмотром кормилицы Марты и ее мужа, Бертрана, живет уединенно в Вогезских горах. Она не знает, что отличается от других людей, потому что, по желанию отца, никто из окружающих не смеет обмолвиться при ней о свете и зрении. При поднятии занавеса Иоланта с подругами под звуки музыки собирает плоды своего сада. Ей беспричинно грустно, потому что она смутно сознает свое несчастье. Она поверяет свое настроение Марте. Чтобы развеселить ее, подруги приносят ей цветы. Ничто не радует ее. Утомленная, она хочет заснуть и под убаюкивание кормилицы и подруг засыпает. Ее, спящую, уносят во дворец. Вдали слышны сначала охотничьи звуки, а потом призывный рог. Является оруженосец короля, Альмерик, с известием, что вслед за ним прибудет король со знаменитым врачом-мавром, Эбн Хакия. Выясняется из беседы Альмерика с Мартой и Бертраном, что Иоланта скрыта здесь королем для того, чтобы никто, а главным образом, обрученный с ней с детства герцог бургундский, Роберт, не узнали, что она слепа. Для этого же, под страхом смерти, никто посторонний не может проникнуть в это убежище. Приходит король с врачом, Эбн Хакией. Последний, прежде чем сказать, может ли он исцелить слепоту Иоланты, идет взглянуть на нее, хотя бы спящую. Король со страхом ждет решения врача. Эбн Хакия возвращается и объявляет, что для исцеления Иоланты нужно, первое, чтобы она узнала о своем несчастье; второе, чтобы сама страстно желала увидеть свет. Король отказывается исполнить требуемое врачом. Оба удаляются. Случайно, опередив свою свиту, прокрадываются в сады Иоланты герцог бургундский, Роберт, с рыцарем Водемоном. Первый забрел сюда по дороге к королю Рене, к которому ехал за невестой своей, Иолантой; но не видав ее никогда, он ее не любит и хотел бы расстроить этот брак. Молодые люди видят надпись, угрожающую смертью входящим, хотят уже уходить, когда Водемон, заглянув через террасу в дом, видит спящую Иоланту и сразу очаровывается ею. Роберт уговаривает его уйти из этого волшебного места, но Водемон отказывается. Пробужденная шумом их разговора, входит Иоланта и еще более чарует Водемона. Роберт, боясь, что друг его попал в сети колдуньи, что жизни его угрожает опасность, уходит за своей стражей, чтобы силою освободить друга. Большой дуэт Водемона с Иолантой. Он сначала не отдает себе отчета в том, что она слепа, но, убедившись в этом, на вопрос ее, что такое свет, восторженно говорит о нем и первый разоблачает Иоланте тайну, которой она была окружена. Она узнает, что слепа, и страстно желает зрения. Между тем король, врач и все сожители застают ее с Водемоном. Король в ужасе, что тайна разоблачена, но Эбн Хакия напоминает, что теперь, раз два условия излечения, помимо воли короля, налицо, – возможно исцеление. Чтобы обострить в Иоланте жажду получить зрение, Рене объявляет Водемону, что, согласно надписи при входе, он должен умереть, но его может спасти одно: если Иоланта, подвергнувшись лечению врача, прозрит. Молодая девушка ради спасения Водемона, которого успела полюбить, готова на все мучения, на все жертвы. Врач уводит ее. Все со страхом ждут исхода лечения. В это время возвращается Роберт со свитой, узнает короля Рене и просит разрешения разорвать его обручение с Иолантой. Король соглашается и отдает ее в жены Водемону. Вбегают приближенные Иоланты, возвещают ее исцеление. Затем входит сама Иоланта с повязанными глазами. Врач снимает повязку, и, к радости всех присутствующих, Иоланта видит. Благодарственный и хвалебный гимн.
