Неизвестные Стругацкие: От «Града обреченного» до «"Бессильных мира сего» Черновики, рукописи, варианты - [9]

Вспомнив о бабах, Давыдов в черновике «покрутил носом». Исправляется на «пошевелил бородой».

О Сельме, увидев ее второй раз, Воронин думает: «Черты лица ее были скорее неправильны и грубоваты». Авторы правят: «Лицо у нее было скорее неправильное и грубоватое даже…» А вот описание ее ног («Они были длинные, гладкие, твердые» и т. д.), которое в черновике находилось в этом месте (когда Сельма пришла к Андрею попросить сигарету), Авторы переносят ближе к началу — во время первого появления в романе Сельмы, когда ее, новенькую, привел ночью Кэнси. Описывая Сельму словами Андрея, Авторы позволяют себе в черновике: «…блядь и блядь…», но потом правят: «…сучка и сучка…» И позже в тексте нецензурное слово правится Авторами на «шлюху».

Показывая Воронину транзистор, Сельма говорит: «На всех диапазонах один треск и вой, никакой музыки нет». Авторы добавляют Сельме речевую характеристику: вместо «никакой музыки нет» — «никакого кайфа».

Высказанная Сельмой мысль об очеловечивании павианов кажется Воронину «не лишенной какого-то смысла». Рядом идут «мысль» и «смысл», и Авторы заменяют «смысла» на «рационального зерна».

На вопрос Изи, что является целью руководства, Андрей отвечает: «Всеобщее благо, порядок, создание максимально благоприятных условий для работы…» Правя черновик, Авторы заменяют «максимально благоприятных» на «оптимальных» и «работы» на «движения вперед».

О варианте изгнания павианов Изя заявляет: «…силенок не хватит». Потом Авторы находят более точное: «…кишка тонка…» О варианте сокрытия существования павианов Изя говорит: «Их слишком много, а правительство у нас пока, слава богу, не диктаторское». Вторую половину фразы Авторы правят: «…а правление у нас пока еще до отвращения демократическое». Павианов, заполнивших Город, Изя вначале называет «банды», затем — «стада и шайки». Кацман изображает восхищение, вначале «высоко задирая брови», позже Авторы находят более точное: «…ударяя кулаком в ладонь».

При общении с Гофштаттером Отто Фрижа «счастливо сиял», затем Авторы находят более точное (ибо, как выясняется дальше из его рассказа, радоваться ему особенно было нечего): «…не переставал улыбаться…» Сам же Гофштаттер просит передать Гейгеру, что он ему оставит немного свинины, «килограммчика три». Уважительность полусумасшедшего немца к соотечественнику не соответствует уменьшительному «килограммчика», и Авторы правят на «килограмма три». О Гоффштаттере упоминается, что он смертельно боится «китайцев, японцев и негров», потом Авторы заменяют японцев на арабов.

Давыдов привозит Воронину «два здоровенных рогожных мешка» с картофелем. «Здоровенных» правится на «тучных».

Во время стилистической правки черновика Авторы иногда приводят просторечные выражения к литературным нормам. К примеру, вместо «навстречу ему выперся Изя» — «в дверях его перехватил Изя». Но в речи персонажей просторечия стараются оставлять: Давыдов не понимает слово «кальмары» и говорит «камары» (потом, уже в изданиях, тщательный корректор правит на «кальмаров», но Авторы возвращают к исходному — «камаров»).

Изино восхищение («Любопытная вещь!») Авторы заменяют на более эмоциональное, близкое к характеру Изи «Поразительная штука». И далее, когда Изя рассказывает о северных районах, в черновике он говорит: «Правда, справедливости ради, должен сказать, что многое в этих рассказах доверия совершенно не заслуживает». Для эмоционального Изи — слишком гладкая размеренная речь. Поэтому Авторы правят: «Правда, и врут про те места тоже безбожно».

Об интеллигенции Андрей говорит: «Терпеть не могу этих безволосых очкариков, дармоедов». Авторы «безволосых» правят на «бессильных» и добавляют к перечислению «болтунов».

«В спорах родилось», — говорит дядя Юра и щупает у себя: в черновике — под глазом, позже — правую скулу.

Из рассказа Кацмана о Городе: «Условно считаем, что направление на солнце, та сторона, где болота, поля, фермеры, — это юг, а обратная сторона, в глубину города, — север». «Обратная сторона»… Авторам не нравится такое определение, и они изменяют на «противоположная сторона».

Песню, которую пели Фриц и Отто, Воронин характеризует в черновике как «славную боевую песню». «Славная» изменяется на «великолепную». А песню «Москва — Пекин» Воронин называет сначала «боевой», а в исправленном варианте «прекрасной».

Об уединении Андрея и Сельмы сначала говорится, что в Андреевых «воспоминаниях оказался сладостный опустошающий провал». Позже Авторы правят «воспоминаниях оказался» на «ощущениях образовался». Ибо это были именно ощущения, а не воспоминания.

После песни Галича, исполненной Изей Кацманом «дядя Юра вдруг со страшным треском обрушил пудовый кулак на столешницу», и далее в черновике — «очень длинно, сложно и необычайно грязно выругался», а в исправленном варианте — «длинно и необычайно витиевато выматерился».

На шее Питера Блока «длинно съехал книзу и снова подскочил под подбородок могучий хрящеватый кадык». «Под подбородок» правится на «к подбородку».

По заявлению Питера Блока, от дочери Гофштаттера «все мужики в околотке»: в черновике — «без памяти бегают», в исправленном варианте— «по углам прячутся». И Питер Блок во время очередного вопроса «воздел глаза к потолку», а в исправленном варианте «возвел глаза к потолку». Речь Питера Блока тоже правится: не «напился», а «насосался», не «насовали» (о драке), а «навешали».