Неизвестные солдаты - [38]

— Плакать надо!

— Плачем, товарищ лейтенант, когда наряд отбываем.

Бесстужев помолчал, подвигал бровями.

— Любители поговорить — в курилку. А здесь чтобы тихо было. Садитесь, Носов, вам не помешают.

Ленинская комната наполовину опустела. Лейтенант остановился возле Дьяконского.

— Хотите партию?

— Давайте попробуем.

Виктор дважды получил мат. Неудача не огорчила его. Лейтенант играл явно лучше. Было интересно наблюдать, как Бесстужев обдумывает ход. Опершись локтями о стол, он смешно морщил лоб, двигая редкими белесыми бровями. Румяный, с белым пушком над верхней губой, Бесстужев похож был на юношу-десятиклассника. «Хороший он парень, наверно», — подумал Виктор и спросил:

— Товарищ лейтенант, почему вы волосы не отращиваете?

Бесстужев удивленно посмотрел на него, провел рукой по голове.

— Не хочу. Стриженая голова — чистая голова: ни забот, ни хлопот. Раз в месяц под машинку — и все.

— Девушкам прически нравятся. Такие чубы, как у нашего командира роты.

— Полюби меня стриженым, а с прической всякая полюбит, — улыбнулся Бесстужев, перефразировав поговорку. И тихо добавил: — Кстати, Дьяконский, капитан не любит шуток на занятиях.

— Мне показалось — наоборот. Впрочем, спасибо, товарищ лейтенант. Я буду знать.

— Прекрасно… А ведь вам снова мат. Вы давно, видимо, не играли… И знаете, в чем ваша главная ошибка? Виктор отрицательно качнул головой.

— Есть, Дьяконский, такой закон: не начинай наступления, пока не имеешь хорошей обороны. Вы трижды атаковали. Бурно, смело. И это правильно. Однако все три раза вы не рокировали короля, и мне удавалось прорываться в ваш тыл.

— Рокировка обязательна?

— Почти всегда. Противник переходит в контратаку, и его надо встретить на заранее подготовленных рубежах.

— А вот Гудериан не так пишет.

— Вы читали его книгу «Ахтунг! Панцер!»? — с любопытством посмотрел Бесстужев.

— Книгу не читал. Но у нас дома были немецкие военные журналы. Сестра переводила, она хорошо знает язык. В этих журналах печатались статьи Гудериана.

— Его теория мне знакома. — У лейтенанта поползли вверх белесые брови. — Он ратует за массированное использование бронетанковых сил. Прорвать линию фронта, окружить противника, смять, подавить, пленить.

— Теория оправдала себя в Польше и во Франции.

— Там люди жили воспоминаниями об окопной войне четырнадцатого — восемнадцатого годов. А мы противопоставим врагу прочную линейную оборону с крупным резервом танков в глубине… Слушайте, Дьяконский, а у вас нет желания сделаться командиром? Человек вы грамотный, служба дается легко…

Виктор нахмурился, спросил холодно:

— Вы помните эпиграф к первой главе «Капитанской дочки»?

— Нет.

— Посмотрите, если не лень. — Виктор поднялся. — Разрешите идти? Сейчас начнется поверка.

— Пожалуйста, — ответил лейтенант, недоумевая, почему так сразу изменилось настроение Дьяконского.

* * *

Вступительный экзамен по истории Игорь сдал на «отлично». Старенький, лысый преподаватель в коричневом костюме-тройке, с галстуком-бабочкой, уныло слушавший школярские ответы экзаменующихся, оживился, когда принялся рассказывать Булгаков. Игорь говорил о скифах. Сразу начал с того, чего нет в школьных учебниках. Заметив, что старичку это понравилось, продолжал увереннее.

— Одну минуточку, — прервал преподаватель, — Вы читали Геродота?

— Да. У нас в районной библиотеке есть экземпляр. Еще при царе напечатан…

— Послушайте, товарищ… — Преподаватель поднес к глазам экзаменационный лист… — товарищ Булгаков, давно вы решили пойти на наш факультет?

— Года три назад.

— Что же, это весьма солидный срок. Отрадно, молодой человек, очень отрадно. — Старичок улыбался, потирая маленькие, морщинистые руки, глаза блестели под стеклами очков. — Ну-с, что еще у вас там?

— Второй поход Антанты, — с готовностью выпалил Игорь. — Можно отвечать?

— Не надо, не надо, — остановил его преподаватель. — Скажите мне лучше, кто командовал засадным полком в Куликовской битве?

— Воевода Волынский Боброк.

— Альпийский поход Суворова?

— Тысяча семьсот девяносто девятый.

— Достаточно. Я с удовольствием побеседовал бы с вами, но меня ждут другие. — Расчувствовавшийся старичок пожал руку Игоря.

А через три дня в той же самой аудитории Булгаков провалился на экзамене по литературе. Надо было рассказать о романе «Пролог» Чернышевского. Книгу Булгаков не читал. Сидел, вспоминая с натугой, что и когда слышал о ней. Пошел отвечать с таким чувством, будто грозила ему позорная казнь.

Преподаватель попросил назвать фамилии главных героев. И тут Игорь умолк. Понял: теперь все пропало. Под мышками выступил холодный пот.

— Не знаете, — жестко констатировал преподаватель. — Ну, а Короленко вы читали?

— Конечно, читал!

— Что именно?

Игорь с ужасом обнаружил, что не может вспомнить ни одного названия.

— «Гуттаперчевый мальчик», — пробормотал он.

Сзади кто-то прыснул.

Из университета ушел сразу, не отвечая на вопросы товарищей, бросившихся к нему в коридоре. Засунув руки в карманы, быстро шагал по улице, ничего не видя перед собой, толкая прохожих. Бормотал бессмысленно: «Подумаешь, тоже мне выискался!»

Опомнился только на площади Революции. Остановился возле большого черного чана, под которым горел огонь. Противно пахло паленым. Рабочий железным ломом мешал в чане полужидкую массу асфальта. По ровной обширной площади с фонтаном посредине ветер гнал клочки бумаги, цветные обертки конфет. Гомон толпы, гудки автомашин, трамвайные звонки и визг тормозов — все это сливалось в дикий хаос звуков.