Неизвестное устройство - [31]

— Извините, — сказал Брансон. — Я ненадолго отлучусь.

Он вышел из купе прежде, чем Рирдон, растерявшись от неожиданности, сообразил, что ему делать в этой ситуации. Предлог, под которым он мог бы сопровождать Брансона или остановить его, было не просто придумать за доли секунды. Брансон еще не был под арестом и не был ни в чем обвинен. На данный момент он был свободен и имел статус обычного пассажира…

Торопливо проходя по коридору, Брансон краем глаза заметил, что Рирдон встает, но делает это медленно, как будто не решив, что делать дальше. Брансон ускорил шаг, подошел к туалету, захлопнул за собой дверь и открыл окно. Он посмотрел в открытое окно, затем залез на раму и начал вылезать наружу. Несколько секунд он стоял на раме окна, уцепившись пальцами за крышу вагона, его тело трепали порывы несущегося навстречу ветра. А потом он оттолкнулся от окна.

6

Он тяжело ударился о покрытый травой откос и покатился вниз. И хотя он приземлился на ноги, скорость поезда и наклон откоса заставили его лететь по диагонали, переворачиваясь и изо всех сил стараясь сгруппироваться и принять форму мяча. Ему казалось, что откос тянется больше мили и ему никогда не достигнуть дна. Но вот наконец он ударился о дно канавы, запыхавшийся и грязный, с забитым пылью носом.

Какое-то время Брансон лежал, тяжело дыша и прислушиваясь к замирающему грохоту удаляющегося поезда. Не было никаких признаков близкой остановки, поезд с той же скоростью продолжал удаляться и с каждой секундой уносил все дальше проклятого Рирдона. Рирдон покроет миль десять или двадцать, прежде чем поймет, что Брансона там уже нет, и начнет действовать.

А может, этот всезнайка предвидел прыжок Брансона и сам тоже прыгнул с поезда? Брансон резко вскочил, даже не подумав, что во время падения мог запросто получить перелом или вывих. Он осмотрел себя: пострадала только одежда. Да, такой побег редко бывает даже в кино.

Эта последняя мысль вдруг вернулась к нему, как бы стараясь подчеркнуть: такой побег редко бывает даже в кино. От этой мысли он чуть было не выскочил из канавы. Кино? Кино?!

Странно, что случайное воспоминание о такой простой вещи, как кино, так на него подействовало. Когда-то он думал о кино так же, как многие думают о собаках, французских булках и прочих обычных вещах, рассматривая их как неотъемлемую часть цивилизации. Но теперь это было совсем по-другому и без всяких видимых причин. Теперь он думал о кино с каким-то чувством, которое нельзя было назвать страхом или ужасом, нет, это было какое-то новое чувство, которое он затруднялся определить. Единственное, что он мог придумать для этого чувства, это то, что в понятие «кино» им вкладывалось какое-то несоответствие или же нарушение какого-то закона, и это затрагивало его персонально.

Может быть, Рирдон и был прав, когда говорил, что Брансон не в своем уме или на пути к этому. Возможно, когда его состояние ухудшится, он будет реагировать на праздные мысли вытаращив глаза не раз в две недели, а каждый час. И тогда он будет жить в аду иллюзий, из-за решетки которых изредка, в моменты прозрения, видеть плачущую Дороти.

Выбравшись из канавы, он вскарабкался на железнодорожное полотно и посмотрел вдоль него. Поезд скрылся из глаз, а запыленного, поцарапанного Рирдона нигде не было видно. Прекрасно, ему все-таки удалось избавиться от компании этой ищейки. Удовлетворенный этим, Брансон осмотрел себя и пришел к выводу, что как бы ни выглядел, он страдает от чего угодно, но только не от безумия. Он попробовал совладать со своими чувствами и вполне убедился, что еще не свихнулся; он был просто человеком, перегруженным тревогами, от которых надо было избавиться любым способом, который сможет придумать.

Бредя в обратном направлении по полотну, Брансон дошел до железнодорожного моста через грязную дорогу. Он спустился с насыпи и вышел на дорогу. В какую сторону направиться для скорейшего достижения цели, можно было лишь догадываться, а времени ждать какого-нибудь случайного прохожего у него не было: можно было спорить на что угодно, что Рирдон уже ведет пальцем по карте, ища возможное местопребывание его, Брансона.

Он повернул налево и полупробежал, полупрошел две мили по узкой проселочной дороге с глубокими колеями. Здесь он вышел на более широкую и асфальтированную дорогу, где через десять минут его подобрал грузовик, груженный овощами. Не расспрашивая, кто он и откуда, шофер подвез его миль двадцать до ближайшего города и там высадил, попрощавшись коротким кивком.

Это место скоро будет для него очень опасно, и болтаться здесь — непозволительная глупость. Он сел на первый же автобус, благодаря Бога за то, что хоть он и оставил чемодан в поезде, но бумажник и деньги были все еще при нем.

Проехав около шестидесяти миль, Брансон очутился в довольно большом городе. Представляя, в каком он виде, он задержался там как раз на то время, чтобы вымыться, побриться и причесаться. Это прибавило ему уверенности. После этого он поел и несколько восстановил силы. Из ресторана он пошел на автобусную станцию, по дороге пройдя мимо двух полицейских. Оба скучали на углах, и ни один из них не обратил на Брансона никакого внимания. Очевидно, тревога сюда еще не дошла, но может дойти в любой момент.