Неизвестное об Известных - [4]
— Знаешь, Борь, ты досними тут два дня, а я Володю пока увезу, тут всякое может быть.
Вопрос — куда бежать.
— А не махнуть ли нам, Володя, в Батуми? Два дня у нас есть. Покупаемся. Там сейчас как раз бархатный сезон.
Рано утром на «газике» примчались на аэродром. А там «кукурузник» уже винт запустил. Сели, взлетели — страшно довольные, что все идет, как по маслу. И вдруг я смотрю, прямо перед нами на лавке сидит тот самый сван, от которого мы, собственно, и спасаемся. Что его заставило уехать — то ли он отказался от своего плана мести, то ли за подкреплением поехал — не знаю. Сидим напротив друг друга, молчим.
Самолет летит только до Кутаиси, прямого рейса до Батуми не было.
В Кутаиси выясняется, что самолет на Батуми будет только завтра утром. Наш грузин куда-то исчез. Надо где-то переночевать. Выходим на привокзальную площадь. Подходим к такси:
— Шеф, до города довезешь?
— Какой разговор.
Лезем в машину, а там уже этот грузин сидит. Везет нам, как утопленникам. Опять едем насупившись.
У первой же гостиницы пытаемся рассчитаться с водителем.
— Да вы узнайте сначала, — говорит он, — есть ли места.
Мест действительно не было. Поехали дальше, и в следующей гостинице облом. Что делать? В чужом городе без ночлега. И вдруг этот грузин, в общем наш враг, говорит:
— Ну хорошо. У меня есть квартира здесь. Если хотите, можете там переночевать.
Куда деваться? Ладно, согласились. Привозит он нас на квартиру.
— Вот вам ключи. Внизу ресторан, можете спуститься поужинать. Я может потом подойду, меня там как раз друзья хотели встретить.
Зашли в ресторан. Кутаиси в те годы, надо сказать, был настоящей «обжираловкой», все продукты в ресторанах — только с базара.
— Это будет чуть дороже, — предупреждает нас официантка, — но зато все с рынка, самое свежее.
За соседним столом гуляет шумная компания грузин. И вдруг с того стола нам присылают бутылку вина. Слово за слово, и мы уже сидим за их столом, выпиваем.
Через какое-то время появился наш хозяин квартиры. Оказалось, что нас пригласили за стол именно его друзья. Дальнейшее помнится весьма смутно… Часа два ночи… Ресторан закрыт, огни погашены, только освещался наш большой стол, да в дальнем углу столик, за которым сидят две официантки… Черт меня еще дернул пойти расплатиться за свой стол. Кто-то из грузин это увидел, сразу набросились с упреками на нашего хозяина квартиры, дескать, как это он позволяет платить за стол своим друзьям. А он им пытался объяснить, что никакие мы ему не друзья…
Проснувшись утром, я обнаружил в кармане деньги, которые отдал официантке за стол. Машина уже стояла у подъезда. Сван повез нас в аэропорт. Голова, конечно, гудела. По дороге заехали в шашлычную, съели хаш. Для тех, кто не знает: хаш — это горячий холодец. Варится всю ночь — мослы там, желудок и прочее — без соли и в горячем виде подается на стол. И уже каждый по вкусу солит, перчит, кладет тертый чеснок. Обычно хаш пьют с похмелья, утром, под водку. И сытно, и сразу приводит в чувство.
В аэропорту уже дрожит от нетерпения готовый к взлету «кукурузник».
Простились, расцеловались с нашим грузином как лучшие друзья, и… через два часа мы нежимся уже на пляже в Батуми. Жара, ласковое море, мальчишки ловят рыбу-иглу. Благодать! И все это в октябре-месяце, после того, как мы вернулись с этих холодных пугающих гор.
Часа в два дня захотелось есть.
— Ну что, Володя, перекусить бы. Где есть будем?
Он говорит так шутя:
— Полетели в Кутаиси.
— В Кутаиси?! Полетели!
Берем такси и без всякой надежды приезжаем в аэропорт.
— Самолет до Кутаиси будет?
— Да вон стоит.
— Билеты есть?
— Пожалуйста, на тебе билеты.
Прилетели в Кутаиси, заявляемся к нашему хозяину квартиры, он как раз дома. Боже, что тут началось! Приехали его самые драгоценные, самые любимые друзья из России. Опять ресторан, пьянка, дым коромыслом, ночь и только в самом дальнем углу сидят за слабо освещенным столиком две официантки…
Утром все повторяется: машина у подъезда, по дороге — уже традиционный хаш, самолет в Батуми и… пляж, солнце, ласковое море.
Часа через два захотелось есть. Володя спрашивает:
— Ну и где будем обедать?
— Полетели в Кутаиси, — говорю.
Он смеется. Конечно, мы уже не полетели. И имени того свана я уже не помню. Осталась только добрая память об этом замечательном грузине, об этой действительно непридуманной дружбе народов, которая тогда существовала. Как нас встречали на Кавказе, особенно, в Грузии — как родных братьев! Нигде так не встречали.
Помнится, однажды — это было вскоре после распада Союза — мы собрались своей компанией, и кто-то предложил тост, над которым бы раньше просто посмеялись:
— Давайте выпьем за дружбу народов!
И все за столом вдруг дружно встали и на полном серьезе, без всяких шуточек, выпили. Оказывается, все-таки это была не придумка коммунистической пропаганды — тогдашняя дружба народов.
Альпинисты считали его своим. Верили, что он опытный восходитель. А он увидел горы впервые за два месяца до того, как написал ставшие такими популярными песни о горах.
Люди воевавшие были уверены, что он их боевой товарищ. Такая правда, такая ободранная до крови правда лезла из его военных песен. А ему, когда началась война, исполнилось три года.
