Неизвестное об Известных - [19]

Стал быстро наносить мазки и уже через двадцать минут он что-то изобразил.

— Все! Это можно продавать. Можно нести на рынок.

Вот, собственно, с этого дня я и заразился живописью. Забросил работу, домашние обязанности, даже Думу на некоторое время. Мы пошли с Шиловым в магазин, и я купил себе этюдник, краски, холсты, бумагу, пастель, стал рисовать буквально каждый день. Я рисовал все лето и только осенью, когда началась работа, стал меньше заниматься живописью — по выходным дням. А сейчас, конечно, отдаю этому занятию еще меньше времени. Но избавиться от этой заразы невозможно. И когда у меня выдается свободный денек, я обязательно еду на этюды. Беру кисть и краски и совершенно отключаюсь от этого мира, В этом смысле живопись, как шахматы, где тоже: начал играть — и сразу все забыл…

Жертва Фишера

…Шахматами я увлекался с детства. Были, разумеется, периоды, когда я не прикасался к доске. Но сейчас играю довольно часто. Когда увлекаешься решением какой-то шахматной задачи, а они возникают постоянно, — особенно в партии с интересным, сильным партнером — то погружаешься в совершенно иной мир, со своей системой координат, логикой борьбы, многовариантностью выбора. Для меня шахматы — абсолютно идеальный способ отключения от этой повседневной суеты, «жизни мышьей беготни» по выражению Пушкина.

Но, даже когда я не играл, то все равно следил за шахматами. А как же иначе? Ведь они являлись общенациональной гордостью нашей страны. А какие блистали таланты: Петров, Чигорин, Алехин, Ботвинник, Смыслов, Петросян, Таль, Спасский, Корчной… Какие яркие индивидуальности! Да и вообще, кажется, в шахматы играли тогда все. И везде: в домах отдыха, в парках, в полевых партиях, во всех НИИ «резались» в блиц. В любом поезде или даже в самолете можно было попросить у проводника и стюардессы шахматную доску — обязательно нашлась бы.

Сегодня — хотя у нас еще много известных шахматистов и молодежь вроде интересная подрастает — былое господство уходит. Кстати, недавно мы с друзьями провели эксперимент — пытались найти в поезде шахматную доску. Увы, не нашли! Поэтому, мне думается, заявление Гарри Каспарова о том, что идет возрождение шахмат, более того, что шахматы в России переживают небывалый рассвет — несколько преувеличено, скажем так.

Будучи уже известным режиссером, мне довелось встречаться с некоторыми из наших прославленных шахматистов: и с Василием Васильевичем Смысловом, и с Ботвинником, слава Господу, успел познакомиться, и с Каспаровым, и с Карповым, с которыми даже пару раз сыграл, конечно, с гигантской форой и с совершенно неудачным для меня результатом.

Все они оставили о себе, как это ни банально звучит, неизгладимое впечатление. Видимо, шахматы такой особый спорт (или искусство — как угодно), который не терпит серых, неинтересных людей.

Но более других меня поразил Марк Тайманов. Причем, к тому времени, когда произошло наше знакомство, я почему-то считал, что его давно нету в живых. Мне казалось, что его время — это эпоха Ботвинника, а может и раньше. Ведь еще ребенком я видел фильм, он назывался «Концерт Бетховена», в котором главную роль — этакого вундеркинда, дирижирующего оркестром, — играл Марк Тайманов. Потом, в юности, у меня была одна из любимых пластинок — «Карнавал животных» Сен-Санса. Исполнял Марк Тайманов с женой. Позже, но тоже в юности, когда я понемногу приобщался к шахматам, Тайманов уже был чемпионом СССР, а потом и претендентом на звание чемпиона мира.

В общем, он был для меня уже легендой, и вдруг я знакомлюсь с молодым, энергичным и очень остроумным человеком. Потом мы не часто, но достаточно много общались с ним, и каждый раз он меня удивлял и своей врожденной интеллигентностью и широчайшей эрудицией.

Конечно, Марк Евгеньевич человек не простой судьбы. После проигрыша в претендентском матче Роберту Фишеру, будущему чемпиону мира, со счетом ноль — шесть многие над ним подшучивали, дескать, с таким результатом любой мог сыграть. Когда после этого матча он вернулся в Советский Союз, то на таможне ему устроили строжайший досмотр. Перерыли все вещи. Может быть, даже по чей-то наводке. И обнаружили у него книжку Солженицына — то ли «Раковый корпус», то ли «В круге первом». По тем временам почти что преступление. Он сразу «полетел» со своих должностей, с него сняли звания «заслуженный мастер спорта» и «заслуженный тренер СССР», его фамилию убрали из новой энциклопедии и т. д., и т. п. Многие годы ему пришлось бедствовать.

Результат его матча с Фишером для всех оказался шоковым, в том числе и для самого Марка Тайманова, поскольку у него были партии, которые он мог не только свести вничью, но даже и выиграть. Однако при доигрывании — проиграл. Правда, потом у Фишера была встреча с другим претендентом — Бентом Ларсеном, и этот датский гроссмейстер, в ту пору играющий, быть может, чуть посильнее Тайманова, тоже «продул» матч со счетом ноль — шесть. Поэтому над Таймановым перестали посмеиваться.

Любопытно, что недавно Марк Евгеньевич издал книжку, название которой подсказано мной. Подготовив ее к печати, он спросил у меня: