Пропустив лодку с профессором Кречетовым вперед и значительно правее, Корнелий осторожно наблюдает теперь за ним в бинокль.
— Ты смотри, Вадим! Видишь, что там впереди по курсу их моторки?
— Подводная лодка?
— Нет, Вадим, это не подводная лодка. Это, наверно, батискаф. Ну, в общем — подводный дирижабль для исследования морского дна на больших глубинах. Сбавляй ход! Нам не следует к нему приближаться. Да, по всему видно, что этот профессор серьезное что-то замышляет. Не зря, значит, американцы им заинтересовались…
А профессор Кречетов теперь уже на палубе батискафа. В сопровождении широкоплечего моряка он проходит в рубку и скрывается из виду.
— Интересно бы узнать, что у них там? — мечтательно произносит Корнелий. — Жора Диббль немалые бы деньги нам за это отвалил. Но туда нам даже с помощью твоей красотки не попасть…
— А ты лучше вон куда глянь, — толкает его в бок Вадим. — Видишь, моторка пронеслась? Она тут давно уже циркулирует. Не за нами ли наблюдает кто-то?…
Корнелий торопливо ловит моторку в поле зрения своего бинокля.
— На ней тоже двое, — сообщает он Вадиму. — И один из них с аквалангом. Значит, не за нами… За нами ни к чему с аквалангом. А вот не за профессором ли?
— Если за ним, то, значит, заранее знали, что он в подводный дирижабль будет спускаться, — заключает Вадим.
— Ну, это едва ли, — сомневается Корнелий. — Не может же не обратить на это внимание экипаж батискафа или пограничники.
— А тут еще и пограничники имеются?
— А ты как думал?
— Я в этом деле человек серый.
— Тебе это лучше знать.
— То-то и оно.
— Тогда, может быть, акваланг этот у них для отвода глаз? Поныряли с ним возле берега, а потом маханули подальше. Вроде проветриться, а на самом-то деле за нами…
— Да, возможно… Скорее всего — мерещится нам все это.
— На нервной почве, — ухмыляется Вадим.
— Нечего зубоскалить! Глянь лучше на моторку, что профессора привезла. Не уходит. Значит, он сюда ненадолго, и нам нужно поторапливаться.
— Куда поторапливаться?…
— К Варе. Давай поскорее к берегу и дуй к ней галопом! Говори, что хочешь. Клянись в любви, уверяй, что не смог без нее в Москве и дня прожить, что… В общем все, что только в голову взбредет, лишь бы только она поверила, что ты сюда из-за нее. Не сомневаюсь, что ей должна понравиться такая безумная любовь.
— Да ты что? — дико таращит глаза Вадим. — За кого меня принимаешь? Да я сроду никому ни в какой любви не объяснялся! Противно это…
— А как же твои победы?
— Ну, так это у меня без особых церемоний…
— Но тут необычный случай и придется с «церемониями». А для этого нужно было в свое время не только в киношку, а и в театр и в оперу заглядывать, стихи читать.
— На колени еще, может быть, перед нею?…
— А что ты думаешь, вполне может быть, что понадобится и это. Ну, а в общем-то ты порядочный лапоть и, конечно же, испортишь все дело, если начнешь работать в «лирическом ключе». Так что валяй так, как сможешь, своим методом, но чтобы у нее никаких сомнений, что ты сюда только из-за нее! Плавать умеешь? Ну, прыгай тогда в море и плыви к ней. А так тебя на литфондовский пляж с твоей явно не творческой физиономией ни за что не пропустят. У них тут на этот счет строго. Туда только в трусах и только морем можно проникнуть. И не робей — таких нарушителей границ литфондовского пляжа там и без тебя не мало.
Пока Алексей раздумывает над тем, удобно ли постучаться в дверь к профессору и спросить его, не пойдет ли он купаться, на пляже появляется Варя. Русин замечает ее из своей лоджии. К ней сразу же устремляется Сидор Омегин. Тут уж Алексей, не раздумывая более, торопливо берет полотенце и спешит на пляж.
— А где же Леонид Александрович? — спрашивает он Варю.
— Уехал куда-то, — беспечно отвечает Варя.
— Как — уехал?
— Вернее, уплыл, — уточняет Варя. — За ним зашли и увезли куда-то на моторной лодке.
— Не на прогулку же?
— Нет, не на прогулку, — смеется Варя. — На прогулку он взял бы, наверное, и меня. Видно, у него там дела. Дядя сказал, что повезут его на батискаф. Будут, значит, опускаться на дно морское.
— А что, собственно, нужно там, на дне Черного моря, профессору Кречетову? — удивляется Омегин.
— Я, право, не знаю, — смущенно пожимает плечами Варя. — Не интересовалась как-то…
— Ну, а ты, всезнающий фантаст, — обращается к Русину Омегин, — тоже, наверно, не объяснишь нам ничего?
— Я могу только догадываться. Мне известно, что профессор Кречетов связан с какими-то работами по программе Международного геофизического года. А геофизиков интересует сейчас проект верхней мантии.
— А что, разве и мы тоже решили добираться до этой верхней мантии со дна моря? — спрашивает подошедший к ним Фрегатов.
— Не думаю, — покачивает головой Алексей. — Хотя земная кора в глубоководной части Черного моря, так же как и под океанами, имеет схожее строение. Она там базальтовая, без гранитного слоя.
— Ну, а если не бурение скважин, то на дне Черного моря вообще нечего больше делать, — убежденно заявляет Семенов. — Оно ведь примерно со ста пятидесяти метров и до самого дна заражено сероводородом и лишено жизни. Да и не для физиков эта задача. Профессора Кречегова, как я понял из разговора с ним в поезде, интересует и не верхняя мантия вовсе. Его, по-моему, привлекает ядро нашей планеты.
