Неизвестная война. Правда о Первой мировой. Часть 1 - [4]

А вот под Парижем французский авиатор Анри Фарман поднимается на изобретенном им самим фармане в воздух, преодолевает по замкнутому маршруту заданное расстояние – и завоевывает приз в 50000 франков! А ну как сейчас грохнется прямо в зрительный зал?

Кадры быстро-быстро сменяют друг друга, словно смотришь фотографии – только они движутся. А вот еще кинопленка. Это перелет россиянина Уточкина из Одессы в Дофиновку. Смелый авиатор должен подняться на своем фармане, пролететь одиннадцать верст над заливом и спуститься на землю в Дофиновке. Невысоко над водой летит аппарат Уточкина… Вот он оторвался от земли и, треща мотором, несется над морем. И тысячи зрителей-одесситов, собравшихся на берегу моря, а потом зрители синема в разных городах мира видят в лучах заходящего солнца велосипедные колеса аэроплана, бак и даже крохотную согнутую фигурку самого пилота, повисшую прямо над морем, кричат от восторга, рукоплещут…

А это что за ужас такой? Дредноуты! Жуткие сооружения, такие до сих пор только в кошмарах могли присниться… И опять английская кинохроника: маршируют британские солдаты, поют, раздаются слова веселой, почти легкомысленной песни:

Its a long way to Tipperary, its a long way to go[3]…

Кадры быстро сменились – и это конвейер на американском заводе миллионера Форда. Рабочие быстро-быстро собирают детали, конструируют машины. Да, но то в Америке, в Европе это новшество еще только обсуждается.

Вновь смена кадра – показывают торжественное открытие Симплонского туннеля. И как это его прорыли в самой горе? Длина целых двадцать километров – он самый длинный в мире! А на торжественной церемонии открытия присутствуют и высочайшие гости. Вот они на экране крупным планом – швейцарский президент и итальянский король. И надо же, какой король этот неуклюжий, голова непропорционально большая, а ноги совсем короткие, и красотой не блещет… Не случайно итальянцы за глаза называют его – Schiaccianoci – Щелкунчик! Меткое прозвище, надо признать.

И последние на этот день кадры синема. Российская Империя, Санкт-Петербург. Показывают царскую семью… Царь Николай II, царица, величественная, с холодной любезной улыбкой на красивом лице, – говорят, ее в Российской Империи не очень-то любят; наследник – царевич Алексей, высокий для своего возраста, миловидный мальчик. Все они исполнены достоинства – как величественно, как торжественно несут себя… Но она же слаба, эта власть! Это видно невооруженным глазом. Слабеет, угасает российская власть, воспринимается многими думающими людьми как ничтожная.

…А тапер синема знай наяривает фривольную мелодию матчиша а ля Феликс Майоль и Борель-Клерк…

Актрисы – вамп. Сегодня, в XXI веке, их назвали бы мега-звездами. На сеансе – загадочная starle Лида Борелли. Обворожительная Франческа Бертини. Томная Вера Холодная. Огненная Теда Бара. Несравненная Мэри Пикфорд, с ее всепоглощающей неэкранной любовью… Ее встречи и расставания, ее браки и разводы.

…Париж, Монмартр и Мулен Руж… Законодательницы мод, экстравагантные женщины-вамп умопомрачительной красоты – мороз по коже продирает от омута их бездонных глаз. Неправдоподобно расширенные белладонной или кокаином, а может быть, и тем, и другим, зрачки, взгляд, затуманенный или, наоборот, пронзающий насквозь, изощренно манящий, брошенный из-под густых длинных ресниц, отбрасывающих на пол-лица тени стрелами, и сулящий счастливому избраннику нереальное, неземное блаженство… А уж шляпки – ах!..

Непревзойденная актриса, огненная танцовщица, утонченная стриптизерша в восточном стиле, великая куртизанка, таинственная девушка-вамп – страстная парижанка, голландка, малайка, Бог знает! Она бесподобна, она окутана тайной, словно густой вуалью в мушках, она – умопомрачительная Мата Хари. Неуловимая шпионка, шикарная девушка, так любившая мужчин, особенно в военной форме, но не оставившая равнодушным ни одного встретившегося ей мужчину. Обольщение – вот ее безошибочный метод, интрига – вот ее неподражаемая дипломатия, цианид ртути – вот ее непробиваемое средство защиты своей свободы от ненужных ей детей, наскучивших связей, опостылевшей семьи, ненавистного мещанского быта. М-да!..

Лето. Париж, синий час, тонкая, как паутинка, дымка, голубоватый флёр, умопомрачительные шумные кафешантаны, дразнящая слух фривольная музыка. Всхлипы скрипки, вздохи виолончели… Старый утонченный – искрящийся радостью, призрачный, почти утраченный мир. Ох, уж этот Париж!..

А теперь? Редко-редко мелькнет где-нибудь там, в толпе, дорогой, пошитый у хорошего мастера ателье элегантный костюм… цилиндр… Ведь носить его недемократично, да и опасно, – ах, это аристократ! И все же… мода шантеклер, шляпки шантеклер с умопомрачительными перьями и оттеняющими взгляд полями, куафюр. Прощай, корсеты – это несовременно, и шик отсутствует! А юбки шантеклер – широкие в бедрах, узкие-узкие внизу и уже не в пол: хорошо видны ножки, обутые в изящные туфельки на каблучках, и тонкие шелковые чулки, и соблазнительные женские щиколотки… Как шикарны эти юбки шантеклер! Как неповторимы женщины в этих нарядах! И правильно говорят об этой эпохе современники: