Неизвестная «Черная книга» - [143]

Но вот настал долгожданный момент: Красная Армия вступила в Киев 6 ноября. Долгушев подошел к жене и на привычном зашифрованном языке крикнул ей: «Соня, пришло наше солнце! Киев свободен!» Но Соня не поверила… Уже который раз муж обнадеживал ее, а потом оказывалось, что свободы все нет. Но вот муж начинает ломать блиндаж. От сильного света у Долгушевой глаза словно слепнут. Она ничего не видит, а двинуться с места не хочет: страх продолжает ее сковывать. А может быть, у нее мысли помешались от радости? Вернее всего такое предположение: у нее отнялись ноги (как потом и оказалось). Она это чувствовала, но не знала еще. Когда она после долгих уговоров решилась подняться с места, оказалось, что она не в состоянии стать на ноги. Ее внесли в квартиру на руках, а потом она долгое время ходила на костылях, пока не выздоровела.

Долгое время ее продолжал преследовать страх. Успокоилась она только тогда, когда переехала на новую квартиру. Тогда муж поехал за детьми, привез их в Киев, и семья Айзенштейн-Долгушевых опять зажила счастливой жизнью. Но когда Софья Борисовна вспоминает о замогильной жизни, у нее из глаз невольно льются слезы и руки дрожат, как в первый день ее освобождения.

Спасение еврейской семьи в Ново-Златопольском районе Запорожской области Рассказ Лии Цвилинг

Семья Цвилинг – одна из очень немногих, которые уцелели в Ново-Златопольском еврейском районе[403]. Мы прошли много еврейских сел, вернее, мест, где находились еврейские села, и всюду были свидетелями одной и той же картины. Дома сожжены – торчат одни трубы, виноградники растоптаны, на полях растет бурьян. В двух-трех километрах от пожарища видна длинная и глубокая яма, она напоминает противотанковый ров. Здесь похоронены все жители села от глубоких старцев до грудных детей. Лишь редким удалось спастись, и среди них Лия Цвилинг, жительница села Фрилинг, с тремя ее детьми.

6 февраля 1942 года она вместе со своими детьми должна была явиться на «пункт сбора», захватив с собой лопату и узелок с ценностями, – так гласил приказ коменданта.

5 февраля в цвилинговский двор въехала огромная арба, груженная овощами, а через несколько секунд в дом вошел старый крестьянин из села Пришиб Никифор Череденько.

До женитьбы Моисей Цвилинг – муж Лии – жил в Пришибе. Дом, в котором он родился и вырос, стоял рядом с домом Никифора Череденько. Семья Цвилинга-отца была связана многолетней дружбой с семьей Никифора Череденько. Крепкой дружбой были связаны с малых лет и их сыновья – Моисей Цвилинг и Семен Череденько.

Не прекратилась эта дружба и в последующие годы – вплоть до войны, когда Моисей Цвилинг и Семен Череденько пошли на фронт защищать Родину.

От Пришиба до Фрилинга – сорок пять километров. Чтобы попасть к вечеру в еврейское село, Никифор Череденько выехал на рассвете. Много раз его останавливали немецкие патрули, тогда он предъявлял удостоверение в том, что он, Череденько, везет в город овощи…

– Собирайся к нам в гости, – без лишних слов обратился старый крестьянин к Лие. – И не тяни, прошу тебя, через полчаса надо уехать!

Обессиленная горем Лия вряд ли что-нибудь соображала. Она начала было говорить о несчастье, которое ее ждет. Но тут выяснилось, что старый Череденько все это хорошо знает, – эта беда и привела его к ней в дом.

– Меня и детей, – рассказывает она мне сейчас, – Никифор завалил капустой. Всю ночь мы тряслись по ухабам, тянулись по заснеженной степи, хотя, по правде сказать, я не видела ни снега, ни земли, ни неба, – ничего, дышать мне было трудно, кругом тьма и духота. Ехали мы долго, и как ни была я потрясена, – все же успела подумать, что вряд ли мое бегство изменит мою судьбу. Никифор сказал, что мы едем в Пришиб. В Пришибе я была несколько раз и знала, что это огромное село, раз в пять больше нашего Фрилинга. Можно ли спрятаться в таком селе, да и вообще, можно ли уцелеть там, где находятся немцы? Но человек всегда надеется; смутная надежда искрилась и в моей душе…

Надежда не обманула Цвилинг. Похищение семьи было тщательно продумано Никифором Череденько и не только им одним. Бесчинства немцев глубоко задели многих крестьян Пришиба, и они твердо решили спасти знакомую семью. Был выработан подробный план спасения; кто-то достал паспорт на имя гражданки Мелитополя – Марии Чернышевой, кто-то пустил по селу слух, что к Череденько должна приехать дальняя его родственница. Все село – несколько сот человек! – знало, что настоящая фамилия Чернышевой – Цвилинг, и все село хранило эту тайну.

На следующий день комендант Фрилинга обнаружил бегство семьи. Лию и ее детей искали в близлежащих селах, по всей области были разосланы бумаги, и не раз, обходя село, комендант Пришиба заглядывал в дом Череденько, допрашивал Никифора, его жену, детей, соседей и соседок. Но каждый раз все, как один, уверяли, что лично знают Марию Чернышеву и ее детей. Женщина осталась в Пришибе, она и ее дети были спасены. […]

[1944]

Записал Д. Стонов[404]

Не считайте меня чужой Письмо Ольги Супрун из Золотоноши родным мужа, Бориса Юдковского

[405]

Добрый день, Юдковские!

Получила я Ваше письмо, за которое очень благодарю, за то, что Вы ответили. Пишу я Вам письмо, получите хотя и не с радостью, но ничего не поделаешь – такие случаи трудно вспоминать.