Неизвестная «Черная книга» - [138]
Воскресенье, 27 июля. Это кровавое воскресенье для латвийского еврейского народа.
Утро. Всем евреям Двинской улицы приказывают одеться в лучшее платье, взять с собой продукты и выйти на улицу. В домах производятся обыски. В 12 часов всех евреев загоняют в синагогу. Одну группу молодых евреев отправляют рыть могилы за кладбищем. Потом в синагогу загоняются евреи еще двух улиц.
Половина четвертого дня. Всех евреев угоняют за кладбище и там расстреливают. Всех двести пятьдесят евреев: мужчин, женщин и детей.
Это ужасно. Такого конца мы не ожидали. Горсточка оставшихся ожидает каждую минуту смерти.
Понедельник, 28 июля. Кошмарный день. Мы узнаем подробности ужасного и трагического конца. Днем новая группа оставшихся евреев угоняется на торфяные работы.
Вторник, 29 июля. Рано утром они уезжают. Распространяется слух, что их тоже отправили рыть могилы. Девушек забирают для чистки улиц. Мы смотрим друг на друга и удивляемся тому, что еще живы. Каждая желает себе смерти. Положение евреев ужасное. Как долго мы будем мучиться? Ходят слухи, что под вечер опять возьмут. Мы решаем не ночевать дома. Один крестьянин разрешает нам переночевать в бане. Поздно вечером мы, поодиночке, идем спать в баню. Нас шестеро, баня маленькая. Спать могут лишь трое. Однако никто не спит. Всю ночь ужасно лают собаки. Я сижу с закрытыми глазами. Передо мной встают лица расстрелянных. Мне кажется, что они сквозь закрытые веки плачут.
Среда, 30 июля. Утром мы возвращаемся в квартиру. Комнаты не тронуты. Все было спокойно. Я валюсь на кровать и немедленно засыпаю. Каждый час новые известия. Один говорит, что будут еще брать, другой – больше не будут брать. Кому верить? Пока ужасно. Каждый сидит и ждет смерти.
Мы узнаем, что остальным евреям готовится еще более ужасная смерть. Нас сожгут. Мне безразлично. Я не хочу жить, не хочу умирать. Одно лишь меня поражает: как мы все это в состоянии перенести? Мы с сестрой решаем прятаться в бане. Приносят хорошую новость. Евреев больше не будут трогать. Они довольствуются двумястами пятидесятью. Сестру берут на работу мыть полы. Я в это время спала. Сегодня мы спим дома. Восемь часов. Нельзя выходить на улицу. Погода такая изумительная. Неужели для еврейской молодежи все потеряно? Неужели никогда не наступят лучшие времена? Что творится на фронте, мы не знаем. Ходят слухи, что немцы получили крепкий удар и что их теснят обратно. Насколько это правильно, неизвестно. Ночью тихо. Я долго не засыпаю и смотрю в окно. Кругом тишина, только далеко в поле лают собаки.
Четверг, 31 июля. Сегодня тихо. Мы получаем привет из Рибенишки. Там никого не тронули. Утром отправляют на работу. Я с сестрой иду в поле. Мы там сидим до двух часов дня. Создается еврейское гетто. Три человека обходят, записывая трудоспособных. Ежедневно от евреев сорок человек должны идти на торфяные работы и подметать улицы. Каждый день новые преследования, и конца не видно. До всего мы дожили, но удастся ли нам пережить, не знаю. Еврейских девушек посылают убирать освободившиеся еврейские квартиры для тех, кто их убивал. Меня не берут. Но когда убирают квартиру моей убитой подруги Мэри Плаговой[385], которую готовят для пристава, я иду туда. Собираю ее фотоснимки и оставляю их себе[386]. Мне не верится, что мои друзья Плаговы уже мертвы…
Пятница, 1 августа. Пока все спокойно. Должны ли мы съехать с нашей улицы, мы еще не знаем. Ночью моей сестре кажется, что где-то кричат. Сегодня она спит со мной. Я открываю окно, спускаюсь через него на улицу и прислушиваюсь. Никого, однако, не видно. Кругом тишина.
В половине седьмого я и моя сестра должны идти подметать улицы. В нашей группе пятнадцать человек. Мы чистим Двинскую улицу. Потом нас отправляют чистить базар. После этой работы пристав отдает распоряжение собрать группу в двести евреев. Долго мы стоим с метлами на базаре. Каждый проезжающий избегает смотреть на нас. Затем, однако, нас всех отпускают. Я прихожу домой и ложусь спать. Поднявшись, я с сестрой иду осматривать квартиру на случай, если нас выселят. Мы решаем зайти к моей подруге Дамба. Ее отца арестовали, и неизвестно, что с ним стало. Свежая новость. Приходят и рассказывают, что те самые, которые здесь расстреливали, уезжают в Рибенишки. Хотим предупредить, но не с кем. Снова паника. Мне, однако, сердце говорит, что ничего не будет. В половине девятого мы ужинаем. Прошлой ночью мимо наших окон были слышны шаги. Я подхожу к окну. Идет немецкий солдат. Не проходит и минуты, и откуда-то появляется целая группа солдат. Мы сильно перепугались. Я все время стояла у окна и наблюдала. Солдаты прошли и сейчас же вернулись. Долго я еще сидела у окна, но глаза мои сомкнулись, и я заснула на вещах…
Суббота, 2 августа. Сейчас же с утра меня с сестрой зовут на работу. Нас шестеро девушек, и мы убираем все ту же квартиру пристава. Это снова в доме моей убитой подруги Мэри Плаговой. На сердце все так же больно и тяжело. К тому же к нам приставлен в качестве наблюдателя полицейский шпик, и это совсем плохо. До двух часов мы убираем, и когда остается подвесить гардины, нас отпускают на обед. Через час мы снова должны явиться. Так проходит целый день. Поздно вечером нас встречает пристав и отпускает домой. Ночью тихо.
