Неизвестная «Черная книга» - [140]

Первые три месяца после прихода немцев Израэлиты скитались по разным дворам и сараям в самом городе и в деревнях, подвергая себя ежечасно опасности быть кем-нибудь узнанными. Лишь потом их приютила семья Матусевич, и тогда прекратилась их бродячая жизнь.

Израэлит и его племянник рассказывают кошмарные подробности мученической гибели пятитысячной еврейской общины города Режица.

Немцы вошли в Режицу 3 июля, и уже на следующий день началась расправа с евреями. Четвертого июля по городу были расклеены афиши, в которых объявлялось, что все евреи, мужчины в возрасте от восемнадцати до шестидесяти лет, должны собраться на городскую базарную площадь. Туда собралось около 1400 человек. Площадь оцепили полицейские. Все собравшиеся были отправлены в тюрьму. На другой день палачи отобрали самых здоровых мужчин и расстреляли их на дворе, где в 1940–1941 гг. находилось НКВД. Среди казненных фашистами были тридцатипятилетний Борух Векслер, тридцатилетний Митя Мантейфель. Тридцатилетний Мордух Гассель, бывший владелец аптекарского магазина, перед расстрелом отравился. Восемнадцатилетний Иосель Сильно бросился бежать, перепрыгнул через ограду и пытался переплыть реку. Но пули немецких палачей настигли его, и он пошел ко дну. Перед казнью остальных страшно мучили: с них сдирали кожу и убивали дубинами. Когда очередь дошла до зубного техника X. Израэлита, прибыло распоряжение от немецкого командования казнь по отношению к нему задержать. Он был освобожден, но впоследствии также расстрелян.

На этом фашисты не успокоились. Ежедневно в тюрьме избивали и убивали до смерти десятки евреев. Их всех хоронили на еврейском кладбище, и хоронить их должны были сами евреи. Часто жертвой фашистской расправы бывали и те евреи, которые хоронили и ранее убитых. Так, например, когда в тюрьме от пыток умер Хаим Лоц, группа евреев вызвалась его похоронить на кладбище. Среди желающих были отец племянника Израэлита – Ханон Израэлит, Зутерман, Баш (бежавший из Риги) и резник из Малты (фамилию рассказчик не помнит). Когда они похоронили Лоца, присутствовавшие фашисты приступили к расправе над добровольными могильщиками. Лишь после третьего выстрела в упор упал замертво Ханон Израэлит. Затем убили резника. Оставшиеся в живых Баш и Зутерман должны были снова вырыть могилу и похоронить их.

Весь июль и август прошли в кровавых бесчинствах и насилиях над евреями в тюрьме и на частных квартирах, где временно оставались жить на свободе еврейские женщины и дети. Все квартиры ежедневно обыскивались, и все ценные вещи фашисты забирали с собой.

В квартире Давида Кукля три немецких фашиста на глазах матери изнасиловали ее семнадцатилетнюю дочь Дору[395]. На следующий день она умерла.

[1944]

Записал Б. Герцбах[396]

Эстония

В лагерях Эстонии Стенограмма беседы с Нисимом Аноликом

[397]

Меня вывезли 3 сентября 1943 года в Эстонию. Сначала мы приехали в лагерь Вайвара. Там находилось управление всеми лагерями. Лагерь Вайвара был самым главным… Он был окружен двойной колючей проволокой. На каждом краю лагеря стояли будки, где находились охранники с пулеметами. В восьми километрах находился лагерь Фификона. Место было очень болотистым, болото доходило до колен. Там стариков клали в болото совершенно голыми и избивали до смерти.

Мы работали там по вырубке леса и строительству железной дороги. Питание было такое: утром кофе, днем водянистый суп и вечером 300 грамм хлеба и 25 грамм маргарина. Вскоре лагерь перешел в ведение СС, а работа производилась в организации Тодта[398]. Тодтовцы во время работы избивали. Потом были организованы так называемые переклички – «аппель». Такой аппель проходил три-четыре часа, а в воскресный день – до восьми часов. В воскресный день работали, а если один раз в месяц не работали, то это было еще хуже. Сразу отобрали у нас все вещи и оставили только по одной рубашке, одному полотенцу и все. Ревизии делались ежедневно. Если находили у кого-нибудь запретные вещи, то избивали. Наказание было такое: оставляли на целый день без пищи. Привязывали без пальто к столбам на несколько часов. Были специальные скамейки, на которые укладывали наказываемого, привязывали руки и ноги. Один немец садился на шею, а другой специальной нагайкой, изготовленной из бычачьего члена и перетянутой стальной проволокой, избивал, причем наносилось по 25-50-75 ударов.

Когда выходили на работу и кто-нибудь отходил на два метра от остальной группы заключенных, то в него стреляли. Если замечали, что кто-нибудь разговаривает с человеком из мирного населения или получает от него кусок хлеба, то его также расстреливали.

Был случай, когда один из заключенных взял у товарища рубаху, чтобы вне лагеря ее продать или выменять на хлеб какому-то эстонцу. Так как это заметил немец, то у него весь хлеб забрали, а так как этому заключенному нечего было вернуть владельцу рубахи, то он бросился под поезд. Немец смеялся и говорил, что так надо всем заключенным поступить. В начале декабря началась эпидемия сыпного тифа. Немцы раз пошли нам навстречу и разрешили вместо супа нагреть воду для бани. В бане обязаны мыть женщин и мужчин вместе. После бани надо было совершенно голыми стоять десять минут на восемнадцатиградусном морозе на улице… От сыпняка и голода смертность поднялась на 40 %. Во время сыпного тифа я пролежал две недели в так называемом лагерном лазарете с температурой сорок градусов, без питания, потому что кушать хлеб не мог, а другого питания не давали, так как воды там было мало, то я мог пить чай в ограниченном количестве. Сразу после болезни меня погнали на работу, многие, конечно, с работы не возвращались. 4 февраля, когда началось наступление Красной Армии около Нарвы, все лагеря восточной Эстонии эвакуировались на Запад в лагерь Кивиоли и Эреда. Так как главная дорога была занята отступающими войсками, нам приказали идти берегом моря. Всех слабых, отстающих бросали в море.