Неизведанными путями - [26]

На возвышенности, расположенной северо-восточнее деревни Лебедкино, мы задержались и начали срочно строить окопы. Линия фронта проходила по опушке леса.

1-й батальон занял участок слева, упираясь своим левым флангом в дорогу, идущую из Лебедкина на село Шогрыш. Дальше правее расположился 2-й батальон, имея за своим правым флангом большое непроходимое болото, тянувшееся на несколько километров.

Противник, дойдя до деревни Лебедкино, остановился и начал сосредоточиваться на противоположной окраине ее. Таким образом, деревня оказалась между двух позиций. Многие жители, предвидя боевые действия, поспешно уходили в лес, бросая свое хозяйство на произвол судьбы, некоторые попрятались в погреба и подполья.

Разведчики с обеих сторон шныряли по деревне, старались подкараулить друг друга, чтобы поймать языка. Это была очень рискованная и опасная работа, так как всякий попавший в плен не мог рассчитывать на дарование ему жизни.

В первый период гражданской войны, когда обе стороны имели добровольческие армии, классовая ненависть была так сильна, что пленных редко оставляли в живых.

Правда, командование Красной Армии категорически запрещало убивать пленных, но бойцы иногда в силу жгучей ненависти пристреливали их, не доводя до штаба, ссылаясь при этом на то, что пленный пытался убежать.

Что же касается командования белой армии, то оно не только не запрещало убивать красных пленных, но и поощряло это дело, часто само принимая в расстрелах активное участие.

Всех бойцов Красной Армии белые считали коммунистами, а коммунистов они уничтожали без всякого суда и следствия.

Несмотря на это, бесстрашные и неутомимые разведчики Напоров, Пименов, Горин, Шаров, Дорофеев, Ларионов, Кауров, братья Пичуговы и другие почти весь день с самого утра не вылезали из Лебедкина, не приходили в полк даже поесть.

ТРУСЫ ИЛИ ГЕРОИ?

Под Лебедкином, казалось, наступило равновесие сил. Артиллерия противника пока не проявляла себя. С наступлением белые что-то медлили. От комбрига Васильева мы получили указание удерживать занятые позиции. Наш сосед справа, Камышловский полк, тоже держал свои позиции впереди Ирбитского завода. На участках других полков 1-й бригады шли бои с переменным успехом.

«Горцы», испытав под Осинцевом губительный огонь артиллерии, усердно рыли новые окопы, особенно старался первый батальон. Противник подозрительно молчал. Разведка доносила, что на юго-западной окраине Лебедкина наблюдается скопление конницы. Ходов дал приказание Беспалову обстрелять шрапнелью этот квадрат. После короткого артиллерийского обстрела никакого движения замечено не было. Ходов сделал выговор адъютанту Моргунову за то, что тот неправильно информировал его о скоплении конницы.

Пока командир с адъютантом выясняли, кто из них ошибся, противник неожиданно, без предварительной пристрелки, обрушил на участок полка лавину артиллерийского огня. В это же время в нашем тылу затрещали ружейные и пулеметные выстрелы и вскоре загремело победное «ура».

— Что это? Что? Откуда там противник? — спрашивал Ходов, бледнея и мечась как угорелый. Потом вскочил на лошадь, метнулся к батарее и закричал паническим голосом: — На передки, за мной галопом марш! — и помчался по дороге на село Шогрыш.

Артиллерия противника продолжала обстреливать наши позиции, не давая возможности высунуть носа из окопов. Хотя огонь был не меткий, но очень частый. В довершение всего в это время из тыла показались бегущие в беспорядке наши обозники:

— Окружили! Окружили казаки и рубают наших! — кричали они в исступлении с искаженными от ужаса лицами.

Паническое слово «окружили» вмиг облетело линию фронта полка и со страхом отдалось в сердце каждого бойца. А тут еще не смолкал гул артиллерии, и бойцы, поддавшись чувству безнадежности, в панике бросились бежать. Но куда бежать? Впереди противник. Сзади противник. Кругом белые.

Единственное место, где не было противника, — это болото за правым флангом полка. Туда и устремилась вся масса обезумевших людей.

Побежал туда и я. Что мной руководило в тот момент, не знаю: чувство ли стадности, страха или просто боязнь остаться одному. Когда я прибежал к болоту, то увидел на самом краю его большую безвольную толпу. Мне показалось, что эти люди, загнанные сюда страхом, ищут выхода из этого тупика и не находят его. Они готовы были лезть в зыбкое болото и утонуть в нем, лишь бы не попасть в руки врагу. На лицах был написан ужас и полная беспомощность. Большинство людей прибежали сюда с оружием, и лишь незначительная часть побросала все. Не знаю, в порыве ли отчаяния или в порыве злости я закричал страшным, пронизывающим душу голосом:

— Становись!

Голос мой был таким резким и диким, что толпа как-то сразу смолкла и замерла.

— Командиры рот! Ко мне! — приказал я уже более уверенно и спокойно, обретая в себе силу. И в глазах людей можно было уже заметить проблеск надежды. Я видел, что эти люди готовы уже повиноваться и идти, куда бы я их ни повел.

Командиры рот обоих батальонов быстро явились и, вытянувшись, чего я раньше никогда не замечал, ожидали моего приказания.

— Немедленно разобраться и построить роты! — повелительно скомандовал я. Затем, обращаясь уже к комбату Калинину, добавил: — Ты с первым батальоном будешь прикрывать отход полка. Занимайте немедленно позицию.