Неизменная - [48]

Француженка должна зарубить себе на носу: стая своих защищает. Может, сама Алексия и относится к стае лишь опосредованно, но Анжелика тем не менее служит у оборотней.

Зеленые глаза на долгий миг встретились с ее собственными карими. Гогглы не были помехой этому взгляду, но леди Маккон не могла понять выражения глаз изобретательницы. Потом та протянула руку и тыльной стороной ладони провела по щеке Алексии, которая даже задумалась на миг, почему французы куда более склонны к физическому выражению приязни, чем англичане.

— Вы как-то были связаны в прошлом с моей горничной, мадам Лефу? — спросила она, внешне не реагируя на прикосновение, хотя щека запылала от него даже на холодном эфирном ветру.

На щеках изобретательницы появились ямочки. Она ответила, подходя почти вплотную:

— Когда-то давно, но, уверяю вас, сейчас я ни в чем таком не замешана.

Она что, нарочно изображает непонимание?

Алексия склонила голову набок и со своей неизменной прямолинейностью спросила:

— На кого вы работаете, мадам Лефу? На французское правительство? На тамплиеров?

Изобретательница слегка попятилась, странно расстроившись из-за такого вопроса.

— Вы неверно истолковали мое присутствие на этом дирижабле, леди Маккон. Уверяю вас, я работаю исключительно на себя.

— На вашем месте я не стала бы ей довег’ять, миледи, — сказала Анжелика, причесывая Алексию перед ужином.

К вящему отвращению обеих участниц этого действа, Анжелика выпрямляла волосы своей хозяйки специальным паровым утюжком. Выпрямить их было идеей Айви. Мисс Хисселпенни настояла, что это новомодное изобретение следует испытать именно на леди Маккон, потому что она уже замужем и, следовательно, может рискнуть волосами.

— Анжелика, вам известно что-то, о чем следует знать и мне? — осторожно спросила Алексия: ведь ее горничная крайне редко высказывала свои соображения относительно чего-то, не имеющего отношения к моде.

Анжелика прекратила возиться с утюжком, и ее рука взметнулись к лицу так, как может взметнуться исключительно рука француженки.

— Лишь то, что я была знакома с ней еще трутнем, в Париже.

— И?

— И мы расстались не по-хог’ошему. По личным, так сказать, пг’ичинам.

— Что ж, не смею одолевать вас своим любопытством, — сказала Алексия, страстно желая узнать, что же там было еще.

— Она что-нибудь говог’ила вам обо мне, миледи? — спросила горничная.

Подняв руку к шее, она поглаживала высокий воротничок.

— Ничего существенного, — ответила леди Маккон.

Непохоже было, чтобы ей удалось убедить Анжелику.

— Вы же не довег’яете мне, миледи, не так ли?

Алексия удивленно вскинула глаза и встретилась в зеркале со взглядом своей горничной.

— Вы были трутнем отщепенца, но также служили Вестминстерскому рою. Доверие — это очень сильное слово, Анжелика. Я доверяю вам делать мне прически, доверяю вашему вкусу, восполняющему мое отсутствие интереса к моде. Но вы не можете просить меня о большем.

Анжелика кивнула.

— Понимаю. Значит, Женевьева ничего вам не наговг’рила?

— Женевьева?

— Мадам Лефу.

— Нет. А ей есть что сказать?

Анжелика опустила глаза и покачала головой.

— И вы больше ничего не расскажете мне о тех отношениях, которые были у вас раньше?

Француженка хранила молчание, но по ее лицу видно было, что она считает этот вопрос чересчур личным.

Леди Маккон отпустила горничную и пошла поискать свой блокнотик в кожаном переплете, чтобы собраться с мыслями и сделать несколько пометок. Если она подозревает мадам Лефу в шпионаже, нужно кратко написать об этом и обосновать. Отчасти блокнотик был предназначен для того, чтобы делать в нем внятные записи на случай, если с ней что-нибудь случится. Она завела его, уже вступив в должность маджаха, но писала там о личном, а не о государственных тайнах. Подобный дневник ее отца не раз и не два сослужил ей добрую службу, и Алексии нравилось думать, что и ее блокнотик поможет будущим поколениям. Хотя, наверное, на другой лад: такой информации, как у Алессандро Таработти, в ее записях не было.

Стилографная ручка была там, где Алексия ее оставила, на прикроватной тумбочке, но блокнот исчез. Она обыскала все вокруг — под кроватью, за мебелью — но нигде его не обнаружила. С упавшим сердцем она принялась осматривать каюту, чтобы понять, на месте ли ее портфель.

В дверь постучали, и прежде чем Алексия успела измыслить повод, чтобы спровадить незваного посетителя, в каюту ворвалась Айви. Она раскраснелась и, судя по всему, разволновалась, а ее сегодняшняя шляпка топорщилась черным кружевом поверх темных локонов по бокам лица, под которыми прятались наушники. Их можно было увидеть лишь потому, что Айви нервно за них дергала.

Алексия отложила свои поиски.

— Айви, что стряслось? Ты похожа на терьера, которого мучает ушной клещ.

Явно пребывавшая в совершенно растрепанных чувствах мисс Хисселпенни театрально рухнула вниз лицом на кровать Алексии и принялась что-то бормотать в подушку подозрительно писклявым голоском.

— Айви, что с твоим голосом? Ты поднималась в машинное отделение, в Скрипучий отсек?

Лётные свойства дирижабля обеспечивались гелием, поэтому подобное предположение было вполне закономерно, когда речь заходила о голосовых аномалиях.