Неизлечимые романтики. Истории людей, которые любили слишком сильно - [48]

– Ну и что там такого? – бросила она.

– Этот горный массив стоит здесь уже миллионы лет.

– Конечно стоит. Где ж ещё ему быть?

– Он даёт мне… не знаю, перспективу, что ли. Разве ты ничего не чувствуешь, когда глядишь на него?

– Нет, – откликнулась Соня, явно получая изрядную долю удовольствия от своего упрямства. – Это всего лишь горный массив, и ничего больше.

Ночью на деревню опускалась всепоглощающая тишина, и без городского освещения здесь хорошо было любоваться красотой звёздного неба. С вершины холма за нашим домом можно было наблюдать росчерки света, мелькающие в небесной черноте. Полная луна превращала окрестности в сказочную картину. Викторианский виадук, тянувшийся по ту сторону долины, выглядел изящным украшением, искусно изготовленным из стекла и серебра. Созвездия горели своей первозданной чистотой. Как любопытно: я оставил Лондон в поисках чего-то «реального», а вместе с тем жизнь в деревне, казалось, уводила от реальности всё дальше и дальше. Возможно, моя жена чувствовала то же самое. Даже если так, она ничего не говорила. Мы могли часами сидеть друг рядом с другом, глядеть в пламя, танцующее на поленьях, и молчать. Ни у меня, ни у неё не хватало смелости озвучить давно назревший очевидный вопрос: к чему всё идёт?

Пришла весна. На пастбищах появились овцы, и воздух наполнился боязливым блеянием. «Гляди!» – кричал я сыну, поднимая его из коляски и указывая на животных. Сын оглядывал их со скептическим равнодушием.

Я с головой ушёл в книги со сказаниями – местные мифы и легенды просто очаровали меня. Многие повествовали о безысходной любви, но ещё большее количество рассказывало о сверхъестественных происшествиях: вопящих черепах, обращённых в камень ведьмах и божьих карах. Я записал для радио небольшое интервью на эту тему и отослал его на Би-Би-Си, а спустя пару недель на коврик в прихожей опустился конверт с двадцатью фунтами внутри. Впервые кто-то заплатил мне деньги за моё словотворчество, и поэтому меня накрыло волной безумного счастья.

Однажды Соня принесла новость:

– А у Рейчел появился приятель.

– Как его зовут?

– Люк. Он американец.

В данных обстоятельствах новость казалась невероятной.

– Американец? Здесь? Где она с ним познакомилась?

– Возле «Кингс армс».

«Кингс армс» – гостиница в небольшом городке, расположенном в двадцати километрах от нашей деревни. Рейчел покупала продукты на рынке неподалёку, когда вдруг к ней подошёл мужчина. Они разговорились и проболтали полчаса. Под конец Рейчел пригласила его на ужин.

Последнее время мы не виделись с Рейчел, но регулярно получали подробные отчёты от Сони.

– Он что-то вроде проповедника. – На коленях у Сони сидел её племянник Шон. У него по подбородку текли слюни, и она вытирала их платком. – Он приехал сюда не один, с ним и другие миссионеры, единомышленники, они тут собираются организовывать всякие встречи и всё такое. Мама с папой, конечно, очень заинтересовались его рассказами, а потом они все вместе стали молиться.

– Не думал, что Рейчел такая набожная.

Соня приподняла брови.

– Так она и не сильно набожная. Ну, то есть не настолько набожная.

– А что Уоррен думает по этому поводу?

– Ему всё равно. Он постоянно где-то пропадает со своими приятелями.

– А ты что думаешь?

Взгляд Сони выразил все её сомнения красноречивей любых слов: «Ну разве не очевидно?» Она вздохнула и снова вытерла подбородок племянника.

На протяжении всей последующей недели, глядя в окно, я часто видел Рейчел, бредущую в сторону родительского дома рука об руку с высоким мужчиной. Иногда их сопровождала группка буднично одетых людей: стройная женщина с длинными светло-русыми волосами и двое мужчин. Они всегда держались чуть позади, благосклонно улыбаясь.

Приехал Генри в своём кабриолете и на пару дней увёз Соню с собой. Она устала от того, что теперь ей часто приходилось присматривать за детьми, и ей хотелось немного передохнуть.

Моя жена наконец-то устроилась в бар. К самому открытию я отвозил её в городок, а затем весь вечер проводил в одиночестве, созерцая огонь в камине.

Мы сидели на кухне, когда в дверь вдруг постучали. Я открыл и увидел на пороге Рейчел – она пришла к нам с Люком.

– Проходите, – сказал я.

Люку пришлось чуть пригнуться, чтобы не стукнуться головой о дверную балку. Ему было чуть за тридцать, одет он был в клетчатую рубашку, джинсы и кроссовки. Чисто выбрит, но волосы уже прилично отросли: они почти закрывали уши и опускались на воротничок рубашки.

Рейчел и Люк присели на диван, и мы предложили им чай. Они согласились, и у нас завязался небольшой разговор. Люк был родом из Джорджии, хотя в его голосе не слышалось тягучего южного акцента. Напротив, его манера речи была очень живой и экспрессивной, он даже помогал себе жестами. Рейчел всё больше молчала, и, казалось, ей по душе, что беседу в основном ведёт Люк. Её неразговорчивость показалась мне какой-то нетипичной, будто передо мной сидел нескладный подросток. Она хихикала, гладила Люка по ноге и время от времени опускала голову ему на плечо, издавая громкие любовные вздохи. Я обратил внимание на руки Люка, на его широкие кисти и на то, как он сжимал кулаки, чтобы подчеркнуть определённые высказывания.