Неизлечимые романтики. Истории людей, которые любили слишком сильно - [12]

Шрифт
Интервал

– Что? – удивлённо воскликнул я. – Нет, не рассказывала.

– Это коробка, обычная коробка, где хранят всякие вещи. Меган завернула её в белую ткань и хранит в спальне. В коробке лежат разные памятные предметы, так или иначе связанные с Даманом.

– Например, какие?

– О нём как-то писали в газетах. Он был на благотворительном мероприятии, где собирали пожертвования, и его там сфотографировали. Он при параде, в смокинге, стоит рядом с депутатом и одним известным телеведущим. Всё выглядит довольно пафосно. Меган вырезала из газеты эту статью и хранит её. Ещё она хранит старую визитку, информационную брошюрку, которую взяла в зубной клинике, и бумаги, связанные с операцией. Есть и другие вещицы. Ручка, скрепка… Видимо, к ним прикасался Даман. Должно быть, Меган их стащила.

– Что она делает со всеми этими вещами?

– Перебирает время от времени.

– Когда вы рядом?

– Нет. Теперь уже нет, без меня. Раньше она садилась рядом со своей коробочкой и закрывала глаза. Было ощущение, что она… не знаю даже, молится, что ли.

– Как вы относитесь к её… святилищу?

Похоже, мой вопрос сбил Филиппа с толку.

– Так ведь это такая вещь, с которой мне нужно просто смириться, верно? – на его лице снова читалась детская растерянность.

– Нет. Не обязательно. Вы можете высказать своё мнение.

– Могу ли?

– Да. Можете сказать, что вы против.

– Я бы ни за что не смог заставить Меган выбросить всю эту ерунду, – замотал головой Филипп. – Ей было бы больно. Так зачем же заставлять? Разве мне хочется, чтоб она страдала?

Его сопереживание и забота о жене тронули меня до глубины души. Даже самая обычная любовь, не обострённая патологией, порой бывает поистине удивительной.

Когда я снова встретился с Меган, я спросил её о том святилище.

– Оно – моя самая близкая связь с Даманом. Я имею в виду в физическом плане.

Она уточнила неспроста. Меган всё ещё верила, что огромное расстояние, разделяющее её и Верма, можно преодолеть духовной или мысленной связью.

– Как часто вы рассматриваете эти вещи? – спросил я.

– Нечасто, но мне становится легче просто оттого, что они есть.

– По-вашему, как Филипп относится к тому, что вы храните… воспоминания?

– Он не против.

– Вы уверены?

– Да. Он не против. Да и вреда от них никакого.

– Может быть, если вы избавитесь от этих вещей, вам будет проще отпустить прошлое?

По лицу Меган пробежала тень ужаса.

– От них никакого вреда, – поспешно повторила она. – И Филипп совсем не против – правда, он не против.

В её голосе ясно звучала нотка еле скрываемой паники.


Бытует ложное представление о психотерапии и её методах. Кажется, что на сцену выходит эдакий герой-психотерапевт, которого призвали исцелить не желающего идти на контакт пациента с необъяснимыми симптомами. Благодаря своей выдающейся проницательности и хитрости психотерапевт преодолевает все возможные сложности, минует все неоднозначные ситуации, и вуаля – доверительные отношения с пациентом установлены. Путём погружения в глубины вытесненных сознанием воспоминаний на свет извлекаются мрачные тайны, и проблема наконец-то разрешается. Все фрагменты одной огромной сложной мозаики безукоризненно встают по местам, и пациент полностью исцеляется. Героический силуэт психотерапевта, музыка, титры.

Если говорить о реальной психотерапии, то здесь всё совершенно по-другому. Путь к сказочному успеху довольно запутан и неочевиден, а прогресс идёт очень неспешно. Случаются тупики и ошибки, периоды застоя и фрустрации, моменты, когда сомневаешься, а с нужной ли стороны подходишь к проблеме. Даже при попытке справиться с фобией с помощью прямого метода, такого как конфронтация – когда психотерапевт убеждает пациента встретить свои страхи лицом к лицу, – может случиться нечто, что заставит сделать шаг назад и выбрать совершенно иной подход.

Однажды я использовал метод конфронтации с женщиной, которая испытывала ужас перед дверными ручками, так как боялась чем-нибудь заразиться. Когда моя пациентка взволнованно потянулась к дверной ручке моего кабинета, она вдруг вспомнила другую дверную ручку – ту, которая зловеще скрипела, когда в детскую спальню заходил отец: он сексуально домогался моей пациентки, когда та была ребёнком. Понятное дело, что мы тут же отказались от конфронтации и стали разговаривать о нахлынувших воспоминаниях. Теоретически, при глубоких терапиях, таких как психоанализ, почти сразу прощупываются подобные неуправляемые вещи: воспоминания, сны, интерпретации. Бессознательное не всегда жаждет сотрудничать, и можно долго и глубоко копаться в чьей-то душе, а в итоге не найти ничего, что помогло бы лечению.

Фрагменты сложной мозаики Меган не встали идеально по своим местам. Не выползло никаких мрачных откровений, и я не смог увидеть связи, которые чётко и ясно объяснили бы произошедшее. Убеждённый биологический психиатр, скорее всего, сказал бы, что причина моего фиаско кроется в том, что синдром Клерамбо – психотическая болезнь и объясняется химическим дисбалансом в мозгу. Я же искал подсказки, не связанные с мозгом или же связанные с ним опосредованно. То, что лекарство, назначенное Меган, не помогло, вовсе не сбрасывает версию биологической психиатрии со счетов – возможно, мы пока ещё не изобрели нужные лекарства.


Рекомендуем почитать
Базис. Украина и геополитика

Книга о геополитике, ее влиянии на историю и сегодняшнем месте Украины на мировой геополитической карте. Из-за накала политической ситуации в Украине задачей моего краткого опуса является лишь стремление к развитию понимания геополитических процессов, влияющих на современную Украину, и не более. Данная брошюра переделана мною из глав книги, издание которой в данный момент считаю бессмысленным и вредным. Прошу памятовать, что текст отображает только субъективный взгляд, одно из многих мнений о геополитическом развитии мира и географическом месте территорий Украины.


Слоны могут играть в футбол

Может ли обычная командировка в провинциальный город перевернуть жизнь человека из мегаполиса? Именно так произошло с героем повести Михаила Сегала Дмитрием, который уже давно живет в Москве, работает на руководящей должности в международной компании и тщательно оберегает личные границы. Но за внешне благополучной и предсказуемой жизнью сквозит холодок кафкианского абсурда, от которого Дмитрий пытается защититься повседневными ритуалами и образом солидного человека. Неожиданное знакомство с молодой девушкой, дочерью бывшего однокурсника вовлекает его в опасное пространство чувств, к которым он не был готов.


Плановый апокалипсис

В небольшом городке на севере России цепочка из незначительных, вроде бы, событий приводит к планетарной катастрофе. От авторов бестселлера "Красный бубен".


Похвала сладострастию

Какова природа удовольствия? Стоит ли поддаваться страсти? Грешно ли наслаждаться пороком, и что есть добро, если все захватывающие и увлекательные вещи проходят по разряду зла? В исповеди «О моем падении» (1939) Марсель Жуандо размышлял о любви, которую общество считает предосудительной. Тогда он называл себя «грешником», но вскоре его взгляд на то, что приносит наслаждение, изменился. «Для меня зачастую нет разницы между людьми и деревьями. Нежнее, чем к фруктам, свисающим с ветвей, я отношусь лишь к тем, что раскачиваются над моим Желанием».


Я уйду с рассветом

Отчаянное желание бывшего солдата из Уэльса Риза Гравенора найти сына, пропавшего в водовороте Второй мировой, приводит его во Францию. Париж лежит в руинах, кругом кровь, замешанная на страданиях тысяч людей. Вряд ли сын сумел выжить в этом аду… Но надежда вспыхивает с новой силой, когда помощь в поисках Ризу предлагает находчивая и храбрая Шарлотта. Захватывающая военная история о мужественных, сильных духом людях, готовых отдать жизнь во имя высоких идеалов и безграничной любви.


И бывшие с ним

Герои романа выросли в провинции. Сегодня они — москвичи, утвердившиеся в многослойной жизни столицы. Дружбу их питает не только память о речке детства, об аллеях старинного городского сада в те времена, когда носили они брюки-клеш и парусиновые туфли обновляли зубной пастой, когда нервно готовились к конкурсам в московские вузы. Те конкурсы давно позади, сейчас друзья проходят изо дня в день гораздо более трудный конкурс. Напряженная деловая жизнь Москвы с ее индустриальной организацией труда, с ее духовными ценностями постоянно испытывает профессиональную ответственность героев, их гражданственность, которая невозможна без развитой человечности.