Неизданный Федор Сологуб - [33]

Безумец злобный и мучитель,

Пред ним склонился, вопия.

Ко мне прислали из Гоморры

Двух отроков: один, как все:

Улыбка, ласковые взоры,

И нежный стыд в нагой красе.

Другой, — тот прибыл издалека,

Из целомудренной страны.

Еще не ведал он порока,

Как день в предчувствии весны.

И все чего-то он боялся,

Не понимал нескромных слов,

И боязливо озирался

В толпе шумливых шалунов.

Одежды ль снимет предо мною,

Вдруг запылает он стыдом,

Но, обнаженный, красотою

Превосходил он весь Содом.

Так стройно возвышалось тело,

Суля безумство и любовь,

Что знойной страстью пламенела

Моя полуденная кровь.

Глаза полночные метали

Такой огонь, такую страсть,

Что забывал я все печали,

Труды державные и власть.

К его ногам мою порфиру

Я рад был с плеч моих совлечь,

И, поклоняясь, как кумиру,

У милых ног его возлечь.

Но поученьям страсти нежной

Он с отвращением внимал

И милый час, и неизбежный

Непониманьем ожидал…

Умертвили Россию мою,

Схоронили в могиле немой!

Я глубоко печаль затаю,

Замолчу перед злою толпой.

Спи в могиле, Россия моя,

До желанной и светлой весны!

Вашей молнии брызнет струя,

И прольются весенние сны.

И разбудят Россию мою.

Воззовут от могильных ночей!

Я глубоко тоску затаю,

Я не выдам печали моей.

Конец 1917–1920-е гг.

290–304

БАСНИ

1

ВОРОНА, ЛИСИЦЫ И СЫР

   Давно всему известно миру:

Ворона сцапала кусочек сыру,

       Залезла на сосну,

Поесть бы ей, да что-то клонит к сну.

           И вот, сначала

   Одна лисица прибежала,

   Потом другая, третья, — вмиг

   Туда сбежалось много их.

Одна ворона, сыру лишь один кусочек

           На всех лисиц.

   Кто выманит его без проволочек,

   Кто всех перехитрит сестриц?

   Ведь все твердят одно и то же:

   — Ты голосиста и пригожа! —

           И наконец

   Придумала лисица-спец:

— Я знаю сырный клад. Лети со мной, ворона:

Во ржах закопан сырный клад во время оно.

Лети, красавица, да крепче сыр держи:

            Не нам на ужин,

       Он для прилипы нужен. —

       И заманив ее, во ржи,

Ворону, сыр, — все схряпала плутовка,

       Обделав дельце ловко.

   Ворона, бойся ржи,

   Подальше курс держи.

9 (22) января 1925

2

ДЕРЕВНЯ — ГОЛОВА ТЕТЕРЬЯ

   Деревня — Голова Тетерья.

   В ней все крестьяне — бедняки;

      А средняки

      Да кулаки

   Давно все растеряли перья,

      Ощипаны живут,

   Да сказы про себя плетут:

      — Попались в сети,

   Мотаемся на свете,

Покуда мыши нам голов не отгрызут, —

  Тужит Пахом — как он пробьется зиму!

    К богатому когда-то Климу

    Приходит он просить муки,

       И на пороге

     Бух Климу в ноги.

Промолвил Клим: — Эх, глупы мужики!

   Когда-то был я богатеем,

     С вас шкуру драл,

     Да кровь сосал.

  Теперь не то: мы правду разумеем.

Поверьте мне: ни вы, ни мы не разжиреем,

  Пока везде коммун не заведем. —

    Дивится тем словам Пахом:

— Уж если ты, кулак, быть хочешь коммунистом,

  То кто же даст нам хлеба в долг? —

      А Клим, как волк,

      Зубами щелк,

И отвечал Пахому длинным свистом.

   Вот, ежели во всех краях

   Все люди станут коммунисты,

Какие ж мы тогда везде услышим свисты

В ответ на просьбы о займах!

12 (25) января 1925

3

ГОТТЕНТОТСКАЯ МОРАЛЬ

      Какой-то готтентот, пленившийся турнюром

                  Чужой жены, ее украл, —

                  Поддался страсти к авантюрам:

                  Уж очень малый был удал, —

     И забавляяся подругой толстозадой,

                   Провел он год с немалою усладой.

                             Но наконец

     Нашелся и другой такой же молодец.

Однажды готтентот, ушедши на охоту,

                  Весь день прошлялся по болоту,

                             Идет домой,

             И предвкушает радость.

                    Но что за гадость!

                    Шалаш пустой,

          Лишь на песке остался отпечаток

             Двух пар здесь пробежавших пяток.

                   Бедняга поднял вой:

      «Жена моя с разбойником сбежала!

                   Его повесить мало.

      Какой же он подлец! И как ее мне жаль!

           Скотом уведена моя овечка!»

                 Отсюда и пошло словечко

                 Про готтентотскую мораль.

                 Да и у нас ведь не иначе,

                 Себя хвалить мы погодим.

                           Крестьянин Клим

                 На краденой куда-то ехал кляче,

                           Но к вечеру устал,

                              И задремал,

                 И по такой причине

                           Забрался в лес,

                 В дупло залез,

         А клячу привязал к осине.

    Случился здесь голодный конокрад,

           И жалкой кляче был он рад,

                          Украл и скрылся.

    Поутру Клим выходит из дупла,

        Увидел, — клячи нет, — и рассердился:

         «Ведь лошадь не сама ушла!»

    И не подумал он, что так ему и надо,

          И проклинать он начал конокрада.

            Таких примеров здесь найдешь

            Немало, коль искать охота.

            А если счет им подведешь,

                             То скажешь: — То-то!

            Не обижать бы готтентота!

4 (17) февраля 1925

4

ДУБ И ТРОСТНИК

                         Известно всем о том,

Как спорил гордый Дуб со скромным Тростником.

Но все ж обоим был конец не вовсе разен:

   От бури Дуб свалился, безобразен,