Неизбежный финал - [3]

ФОТОРЕПОРТЕР Г. А.

Ассистентка Миа Бурлаку с медицинского отделения военного госпиталя ничуть не удивилась, когда в коридоре ее остановил больной Гаврил Андроник. Она довольно хорошо знала фоторепортера журнала «Армата ноастрэ» («Наша армия»), на страницах которого в одном из репортажей появился и ее портрет. Фотоаппарат Андроника запечатлел Миа в позе, подчеркивающей ее красивую фигуру. Сейчас Андроник отвел ее в сторону и заговорщицким тоном попросил помочь ему вечером тайком выбраться из госпиталя.

— Хочу эту ночь провести дома… Завтра утром вернусь…

Ассистентка посмотрела на него с интересом:

— Соскучился по жене?

— Что скрывать — конечно! — виновато признался Андроник.

— Верю, у тебя очень симпатичная жена, — польстила ему ассистентка. — Что я могу сказать? Ты толкаешь меня на преступление. Да ладно, я тебя отпущу, но только с одним условием: ты не возьмешь в рот ни капли алкоголя.

— Ты же знаешь: я не любитель спиртного, — защищался он с некоторым сожалением. — Знаешь также, что моя язва образовалась на нервной почве.

Он перехватил лукавый взгляд ассистентки и подумал было, что эта молодая женщина с вызывающим бюстом расположена выслушать историю его болезни. Однако мысль, что после подобной исповеди она начнет ему сочувствовать, остановила его.

— Тепло, поэтому мне потребуются только рубашка, брюки и сандалии.

— Хорошо, я тебе помогу… Но никому ни слова.

Гаврил Андроник взял ее руку и уважительно поцеловал, что обычно производит на женщин хорошее впечатление. Однако Миа Бурлаку погрозила ему пальцем, будто хотела сказать: «Веди себя умно!» — и скрылась в одной из палат.

Обрадованный, что все так хорошо устроилось, Андроник вышел в парк, окружавший многочисленные корпуса госпиталя. Ему давно приглянулась скамейка под старой липой, и сейчас хотелось посидеть там наедине со своими беспокойными мыслями. Скамейка была свободна. Он сел, решив не возвращаться в палату до обхода врача. Все утро он никак не мог отделаться от необъяснимого волнения, которое лишь обостряло боли в желудке, и без того ужасно донимавшие его в последнее время. Он никак не мог понять, на чем основано терзавшее его беспокойство: но сегодня ему вдруг почудилось, что Родика его обманывает, что в его отсутствие она проводит время совсем не так, как описывала, когда приходила навестить его в воскресенье. Поэтому он хотел хотя бы ненадолго вырваться домой и в то же время боялся этого. Он подумал, что хорошо бы позвонить Родике, сказать, что намеревается улизнуть из госпиталя на одну ночь, одним словом, предупредить. Но зачем? Какие у него причины не доверять Родике?

«Хм! — возразил себе Гаврил Андроник. — В последнее время что-то случилось… У меня такое чувство…»

Легкий ветерок ласково коснулся его лица, и он закрыл глаза, будто надеялся таким образом избавиться от тяжелых мыслей. На какое-то мгновение ему показалось, что чудо свершилось, но вскоре он опять вернулся к поискам объяснения… Когда он наконец докопался до причины, она показалась ему серьезной, очень серьезной. Напрашивался и единственно возможный выход — расставание. Пусть каждый идет своим путем. Да, довольно лицемерия. Надо набраться смелости и честно сказать друг другу: «Так больше продолжаться не может… Нельзя насильно удерживать друг друга…» Но такой вывод поверг его в еще большее смятение.

«Чего же мне надо? Чего я добиваюсь?» — драматически вопрошал он себя. Он вспомнил, как Родика не раз признавалась, что любит его. И тут же в подтверждение своей искренности добавляла: «Я люблю тебя, но не так, как любила Ники». Дойдя до этого пункта своих терзаний, он вдруг понял причину беспокойства.

«Как же она любила Ники? — спрашивал он себя. — И почему не может любить меня так же, как его?»

Через некоторое время, измучив себя вопросами, он устыдился глупости, которая лезла ему в голову, и даже своего намерения улизнуть из госпиталя на ночь, ведь если быть до конца откровенным, то двигало им не желание побыть с Родикой, а стремление неожиданно нагрянуть домой.

Он поднялся со скамейки в невеселом настроении, но удовлетворенный тем, что обрел наконец столь необходимое ему равновесие. Направляясь к корпусу, он твердо решил поблагодарить Миа Бурлаку за отзывчивость и отказаться от ее услуг. Но сразу ее не встретил и в ожидании обхода лег в постель. Закрыл глаза. И вдруг перед ним возникла Родика. Он вспомнил о воскресенье, когда она пришла к нему, а он ее спросил, как прошел день накануне. «Ко мне заходила Флорика со своим женихом, — начала рассказывать Родика, и он заметил, что она избегает встречаться с ним взглядом. — Знаешь, он такой молчаливый и простой. Я приготовила им кофе. А потом мы смотрели продолжение многосерийного фильма по телевизору. Ты как себя чувствуешь? — спросила она вдруг. — Боли не прекратились?» Теперь он вспомнил, как у нее порозовели щеки. Конечно, оттого, что она лгала, причем лгала не очень умело.

Андроник вздохнул и, перевернувшись на спину, уставился в потолок. «Она меня обманывает, — убеждал он себя. — Зря она это делает. Лучше бы сказала честно, без обиняков: «Ты хороший парень, у тебя благородное сердце, после истории с Ники ты мне очень помог, но, видишь ли, я не могу быть твоей женой. Я пыталась полюбить тебя, но не смогла…» И я бы ее понял».