Неистовый маркиз - [76]

— Я не желаю об этом говорить, — проворчал Кейн. — И я буду тебе очень благодарен, если ты об этом забудешь.

— Но почему ты скрываешь это? Да, между прочим, я видела один из… объектов твоей благотворительности. Однажды я пришла к твоему дому, чтобы передать тебе книгу, и увидела эту женщину.

— В самом деле? И меня не было дома?

— Возможно, был. Но видишь ли… Когда я увидела эту молодую особу, выходившую из твоего дома, я решила не заходить к тебе.

— Решила не заходить? — удивился Кейн. — А… кажется, я понимаю, что тебя так смутило. Полагаю, ты делаешь те же ошибочные заключения, что и все мои соседи в течение этих трех лет. Они считают, что я обладаю мужской силой Геркулеса.

— Очень печально, если они ошибаются в этом, — заметила Джулиана.

— Весьма двусмысленное заявление, моя дорогая, — с улыбкой ответил Кейн. — Но если ты имеешь в виду то, что под этим подразумевается, то я постараюсь не разочаровать тебя.

Джулиана густо покраснела. И тут же поняла, что пикантные намеки Кейна очень ей по душе; она даже почувствовала, как по телу ее словно пробежала горячая волна.

— Похоже, ты снова стал самим собой, — сказала она, стараясь сохранить строгое выражение.

— Прошу прощения, дорогая. Не сдержался. За долгие годы у меня выработалась привычка отпускать весьма двусмысленные шутки.

— Пожалуйста, не извиняйся. Нет ничего плохого в том, чтобы получать удовольствие. Мне это в тебе нравится. Я люблю твои шутки и… некоторую непочтительность.

— В самом деле?

— А ты удивляешься? Неужели не понимаешь?.. Видишь ли, это делает тебя… В общем, мне с тобой весело.

Кейн изобразил удивление.

— Ты считаешь меня комиком, клоуном?

— Вовсе нет. — Она покачала головой. — Но твои шутки делают тебя необыкновенно приятным собеседником. С тобой действительно очень весело. Не помню, чтобы мой дед или Джозеф так острили и смеялись.

— Они не позволяли себе никаких шуток? Что ж, вероятно, у них были чрезвычайно важные дела, так что им было не до шуток.

— Знаешь, Кейн, я начинаю думать, что шутки — это очень важно. И вообще, нельзя ко всему относиться серьезно. Полагаю, что порой некоторое легкомыслие даже на пользу.

— Вот как? — Кейн расплылся в улыбке. — Что ж, постараюсь это учесть. Однако должен заметить, что к некоторым вещам ты относишься очень серьезно. Например, к книгам. Предположим, мне в руки попало одно из изданий Кэкстона. Поскольку читать их ужасно скучно, я могу разодрать книгу на отдельные листы и использовать в качестве обоев для моей библиотеки.

Джулиана улыбнулась. Ее дед был бы шокирован подобным высказыванием. Для него любая книга являлась священным предметом, пусть даже она не представляла особой ценности. Да и Джозеф пришел бы в ужас от такой шутки.

С трудом удерживаясь от смеха, она спросила:

— Чего уж останавливаться на одной книге? Купи несколько томов и наклей страницы на стене в должном порядке. В этом случае ты сможешь использовать книгу как в качестве декора, так и для чтения.

— А что делать с переплетами?

— Кожу пятнадцатого века хорошо использовать для растопки камина.

— Дорогая, ты знаешь это по собственному опыту?

— Нет, конечно. Но я точно знаю, что кожа прекрасно горит. И лучше всего топить чем-то из классики.

— Чем именно?

— Я всегда считала, что наилучшие авторы для этой цели — Гораций и Вергилий в альдинском издании.

— А мне кажется, что Калл или Овидий дадут больше тепла, — с ухмылкой заметил маркиз.

Джулиана плохо знала названных авторов, но шутку Кейна поняла — эти римские поэты были известны своими эротическими произведениями.

— Я никогда не пыталась использовать их для растопки, но хотелось бы попробовать.

— Дорогая, неужели ты серьезно?! — в притворном ужасе воскликнул Кейн. — Наверное, тебя не следует пускать в мою библиотеку в холодный день.

— А если я очень захочу?

— Что ж, если очень… — Кейн сделал вид, что задумался. — Тогда, наверное, можно рискнуть. Если ты, конечно, надлежащим образом попросишь.

— Ты справедлив, как и все мужчины. Всегда готов командовать женщиной, но прислушиваешься к ее пожеланиям, если они высказаны осторожно и деликатно.

— Но я ведь не такой, как все остальные. Неужели не помнишь? Поверь, я вовсе не собираюсь навязывать тебе свою волю. И вообще, не усложняй себе жизнь, не пытайся деликатничать. Скажи прямо, чего ты хочешь?

Он пристально смотрел на нее, и взгляд его чудесных голубых глаз, казалось, завораживал, так что Джулиана замерла в предвкушении чего-то очень значительного… Впрочем, она прекрасно понимала, о чем он говорил, и ей было достаточно высказать свое пожелание.

«В самом деле, почему бы и нет?» — сказала она себе. Ведь Кейну было не так-то просто рассказать ей историю своих отношений с родителями, так что, наверное, его следовало как-то утешить и взбодрить, вернуть его к светлым сторонам жизни. Она подавила смешок, оценив то искусство, с которым уговаривала себя сделать то, чего ей самой очень хотелось.

Тут ей вспомнились их любовные утехи в гостинице — тогда они оба испытали истинное наслаждение, причем инициативу проявила именно она, Джулиана.

А Кейн по-прежнему смотрел на нее вопросительно. Потом вдруг улыбнулся и сказал: