Неистощимая - [185]

– Мне так, побаловаться…

– Урааа! – очень мило и непосредственно закричала она. – Это значит, Иван Сергеевич отдал приоритет нашему каналу!

– Как вас зовут? – помимо себя облизываясь, спросил Голубович, разглядывая крохотные девчушкины сиськи под блузочкой.

– Вася! Василиса! Можно попросить вас об эксклюзивном интервью после съемки? – девчушка знала свое дело.

Голубович, продолжая облизываться, закивал головой, с наслаждением затянулся девчушкиным дымом.

С тяжелым рокотом, кажется, прямо над крышею Белого Глухово-Колпаковского дома пролетели четыре тяжелых транспортных вертолета Ми-26, почему-то никто из находящихся в эту минуту в кабинете и на лестнице на них не обратил никакого внимания. Голубович забычковал окурок в идеальной до того чистоты пепельнице и подставил счастливую физиономию кисточке гримерши.

А вертолеты уже неслись низко-низко над шоссе, по которому сейчас мчался кортеж Голубовича – его «Ауди», джип охраны и по две полицейских машины впереди «Ауди» и позади джипа – мчался по шоссе, где безостановочно шли люди, ехали машины, мотоциклы, велосипеды с висящими по обеим сторонам руля пустыми канистрами. Навстречу ехали, сигналя, машины «Скорой помощи». Губернатор, сами понимаете, тоже двигался с сиреной, все ментовские машины тоже беспрерывно сигналили, это получался уже настоящий симфонический концерт современной музыки – точь-в-точь Альфреда Шнитке, но и губернатору дорогу не очень-то уступали, иногда приходилось объезжать по обочине, давя людей, но обстоятельства оказывались таковы, что останавливаться не было времени. Тем не менее передняя «Ауди», в которой сидел босс, вдруг замигала правым поворотником и встала. Идущий сзади джип – бампер к бамперу – ткнулся следом, полицейские «Форды» тоже остановились. Из губернаторской «Ауди» выскочил шофер и бросился к джипу. Через мгновение он огромным прыжком вернулся и протянул в открывшееся окно целую, нераспечатанную желтую пачку «Кэмэла».

И в эту же минуту там, впереди, куда ехал Голубович и куда стремились все эти люди, раздался взрыв. Вы уже знаете, дорогие мои, что это взорвалась привезенная англичанами буровая установка Graffer. Мы знаем, что одновременно со взрывом с четырех сторон на Борисову письку вошли войска и что Хелен, сидя за рулем угнанного микроавтобуса, уже заблаговременно съехала от бывшего монастыря прочь и увезла честную сексотку Иванову-Петрову. И в то самое мгновение, когда водитель передавал пачку охранниковского «Кэмэла» боссу в открытое окно, мчащийся от монастыря окровавленный микроавтобус затормозил напротив губернаторского кортежа. И тут же впереди – там, куда стремился Голубович, и позади – там, откуда только что уехала Хелен, где только что сели все четыре вертолета, раздалось несколько артеллерийских выстрелов и потом поднялись и сразу же стихли автоматные очереди.

Хелен выскочила из-за руля, выпрыгнула в дверь автобуса. Агент Пирожков осталась в автобусе, не решилась выйти сейчас.

– Иван Сергеевич! – закричала Хелен.

– Пропустить! – крикнул и Голубович. А иначе сейчас в Хелен могли и выстрелить из джипа.

Кстати, об агенте Пирожкове и заодно уж об Овсянникове, пока мы не забыли.

Поскольку полковника Овсянникова после всех столь правдиво изображенных в нашем повествовании событий с должности сняли – увы, с генеральской должности сняли и назначили на полковничью – заместителем начальника Управления в другую, далекую от Глухово-Колпакова и вообще далекую от чего бы то ни было область, – жена его, Овсянникова, ехать Бог знает куда решительно отказалась и подала на развод. Разводы в офицерской среде не поощряются, чтоб вы знали, дорогие мои, а столь высоких – хотя бы генеральских – сфер, в которых на разводы и на официальных, известных хоть кому любовниц смотрят сквозь пальцы, Овсянников так и не достиг. Мы это все к тому рассказываем, что агент Пирожков, то есть Иванова-Петрова, с пункта питания в Глухово-Колпаковском Белом доме уволилась и поехала со своим Вадиком к новому месту службы, где она уже ничего особенного Овсянникову не докладывала, ни на какую работу не устроилась, а только готовила дома бесконечные пироги, от которых и она сама, и полковник ужасно растолстели. Но, будучи проверенной соответствующими внутренними – самыми внутренними! – службами ведомства, которые всегда досконально проверяют жен сотрудников, вынуждена была иногда – не часто! ну, раз в неделю – бесплатно сообщать о настроениях мужа своему новому куратору. Куратор оказался человеком еще сравнительно молодым и любящим толстушек, и на служебной квартире пользовал Иванову-Петрову в анус – то есть, именно так, как ей всегда нравилось. Теперь это была не агент Пирожков, а агент Глухов. Ну, так вот оно склалось, как склалось. Будучи, как мы вам уже сообщали, очень умным человеком, Овсянников никак не проявлял свое знание о существовании агента Глухова и об отношениях агента со своим куратором, и вскоре завел себе личного агента Манилова – молодую преподавательницу местного института. Одним словом, супруги Овсянниковы, несмотря ни на что, были счастливы. Поди плохо?