Неистощимая - [175]

Полубояров пошатнулся. То ли страшное известие, сообщенное Лисицыным, так его поразило, то ли какая-то той нестойкости была иная причина, Бог весть. Полубояров вздохнул тяжело и так же тяжело начал подниматься по лестнице.

– Ничего не понимаю, – Красин даже руками развел. – Он кто на самом деле? Директор клиники? Он участник Движения, – наивно заложил дьякона Иван Сергеевич, хотя закладывать Полубоярова смысла, видимо, никакого не имело, коль скоро Лисицын уже того с явною насмешкой титуловал министром.

– Пустое, Иван Сергеевич, не принимайте во внимание. Он шут гороховый. Прошу сюда.

– Как это пустое? – Красин неожиданно для себя начал заводиться. – Вы оскорбляете монастырь, господин ротмистр. Неужели Синод его сюда направил? Епархия?

– Пустое, – как заведенный, бесстрастно повторил Лисицын. – Никого оскорблять мы не позволим. Как направили, так и отправим. Вы не вникайте, господин инженер, в чужие хлопоты. Сюда вот прошу.

– Я! Да я!.. – начал было оживший Красин, но тут же сник.

– Сюда, – в третий раз упорный повторил исправник. – Вот родник. Явление водочного родника есть государственная тайна высшего порядка, о чем я имел уже вас предуведомить. И не взята с вас соответствующая подписка об неразглашении лишь потому, что находитесь вы в розыске по всей территории Российской империи. Ищу я вас сейчас, понятно-с? Могу и найти. Если что. И корреспонденции от Катерины Борисовны не стану никакой передавать.

Красин сглотнул нещедрую слюну и кивнул.

– Сюда, – в четвертый раз, как попугай, повторил жандарм. Красин подошел к водочной трубе. – Извольте сделать… confidentiellement[239] инженерное заключение: каким образом возможно прекратить истечение жидкости из земли? Раз и навсегда.

– Никак, – буркнул Красин.

– То есть как это «никак»? – на лице ротмистра впервые отобразилось хоть какое-то человеческое чувство – удивление. – Быть того не может. Не должно быть, – с ударением на букву «о» твердо сказал Лисицын. – Я сюда прислан Высочайшим указом, с неограниченными полномочиями, лично Его Императорским…

– А вот так, – со злобным удовлетворением прервал жандармские откровения Красин. Лисицын вдруг проболтался, по всей вероятности, потому что был действительно удивлен. – Еще как может… Если здесь забить, скажем, пробку и по сухой поверхности обмазать раствором со связующей добавкою, засыпать, например, песком или щебнем… Кирпичом выложить с заливкою… Или чугунную плиту, – он уже улыбался, – укрепить на связанных сваях…

– Да? Да?

– Все равно выпрет, – сообщил Красин. – Из-под фундамента или в любом слабом месте… Где угодно… И не увидете тогда, в котором… Вновь залить не успеете… Если в подземном русле имеется напорное давление, возможно только само русло перенаправить… Пройти к истоку… В глубь земли…

– Хорошо, – спокойно пообещал Лисицын и сразу деловито и догадливо спросил: – Так что – подвести минный заряд? После взрыва весь поток уйдет обратно на глубину?

– Я не знаю, – честно сказал Красин. – Чтобы произвесть рассчитанный направленный взрыв, надобна подробная геологическая работа, составление карты подземных потоков… Много чего… А мощность взрыва потребна тут… Ежели на взгляд прикинуть… Монастырь точно уж снесет… А может быть, весь холм придется срывать… – он хотел добавить: «срывать всю Борисову письку», ведь он, разумеется, слышал о пикантном названии местности, но как-то тут, в монастыре, историческое название холма не выговорилось. Красин добавил мрачно: – Результата не гарантирую…

Повисло молчание.

– Беда, – тихо сказал жандарм. – Уж достаточно среди населения сведения имеют… Не удержать их более никак…

В полумраке лицо ротмистра показалось совсем человеческим, будто бы не бескровный механизм, часть бездушной государственной машины, а именно человек, страдающий человек стоял сейчас рядом.

– А может, и не выпрет, Павел Ильич, – вдруг помимо себя непоследовательно и – признаемся вам, – непрофессионально сказал Красин и даже сочувствующую руку положил на форменный рукав. – Давление, кажется, небольшое… Потечет себе дальше… Или отвести прямо в Нянгу… В заглубленной трубе, разумеется… Регулярно очищать от ила… А здесь порядком заглушить… Место намоленное… Бог поможет…

Лисицын, насколько нам, дорогие мои, можно видеть в полутьме, просиял, глаза его сверкнули, как сверкнули они, когда несколько дней назад он возле вокзала увидел живую Катю. Красину даже показалось, будто в водочном погребе стало светло. И точно так же, как там, возле вокзала, жандармские глаза немедля же погасли. Вновь сгустилась рассееваемая несколькими свечами тьма.

– Настоятельнейше прошу, господин инженер, представить мне до вечера описание производства необходимых работ, – сухо произнес Лисицын, вновь становясь механизмом. Он вытащил серебряный свой «брегет», выщелкнул крышку, повернул циферблат к свече. – До двадцати часов. И немедля после того прошу нас покинуть. – Ротмистр вдруг усмехнулся, светлый его ус на одной стороне лица пополз вверх. – В двадцать пятнадцать. Лучше верхом через Финляндию. Возьмёте эту лошадь, на которой сюда приехали. – Жандарм протянул руку в водочный воздух, и немедленно в перчатке его из воздуха соткался пакет. – Ваши паспорта. Подписаны прошлым месяцем, действительны еще два дня.