Неисторический материализм, или Ананасы для врага народа - [43]

– Похоже, вы, мой друг, на стороне американских ученых. У вас лично, во всяком случае на сегодняшний день, стилей тоже нет, – сказал Сергей на своем великолепном английском. Кутузов, попытавшись понять, то ли его хвалят, то ли ругают, стеснительно улыбнулся и на всякий случай сказал «йес».

– Это вы зря, – покачал головой Сергей. – У американских ученых гораздо меньше шансов схватить двойку, чем у вас.

Секретарева с подружкой захихикали, бросив влюбленные взгляды на Сергея. Им в последнее время начал нравиться его стиль одежды, и они готовы были пересмотреть свое отношение к современным им несколько мешковатым мальчикам.

Из института Сергей сразу пошел в НКВД. В дверях ему преградил вход часовой. Сергей предъявил ему красненькую книжечку, которую откопал в архиве Андрей, – «Член партийного контроля комиссариата внутренних дел», в которую он ловко вклеил фотографию Сергея. Судя по недоуменному виду часового, он подозревал, что текст был придуман Андреем. Часовой подозрительно взглянул на Сергея, но тот принял строгий начальственный вид и отрывисто бросил:

– Шапка не по уставу. Где кабинет начальника?

Часовой, под впечатлением красно-коричневой дубленки и великолепно отглаженных брюк, показал кабинет и поправил шапку. Секретарша в приемной поднялась ему навстречу.

– Вы к кому?

– Глупый вопрос, – нахмурился Сергей, положив ладонь на ее стол. – «Хватит с нее одного микрофона», – решил он. – На месте? – нахмурившись, осведомился он, кивнув в сторону раскрашенной под дерево двери.

– Товарищ Селиванов занят, – категорично сказал она, грудью преграждая путь в кабинет.

Сергей помахал корочками, и секретарша отступила. Чтобы окончательно сломить сопротивление, а скорее, чтобы укрепиться в своем победном шествии, Сергей по-барски сбросил ей на руки дубленку. Секретарша опешила, поразмышляла, то ли возмущаться, то ли выразить пиетет, и в конце концов сочла за благо повесить ее на рогатую вешалку, стоявшую у входа.

Стучать Сергей не стал, а просто распахнул дверь. Товарищ Селиванов действительно был занят – пил чай из стакана в красивом серебряном подстаканнике и размышлял о странном новом жителе Средневолжска, о котором ему стало известно на следующий день после прибытия оного в их город. Компьютер и прочие вещи, о которых сотрудники прожужжали ему все уши, мало интересовали его сами по себе. Он размышлял о том, есть ли у него ценности и деньги. Пятьдесят третий год – не тридцать пятый, и за одни вещи брать его хлопотно. Приходилось заниматься слежкой и ждать более серьезного повода, такого как политический анекдот, например, что раздражало. Раздражала и неактивность соседей – доноса на Бахметьева до сих пор никто не написал.

И еще от одной мысли ему становилось очень неуютно. Сергей Бахметьев явно хотел вступить в контакт с женой осужденного врага народа Комарова и, по данным слежки, собирался ехать для этого к ней в Казань. Однако, когда казанские товарищи в полной готовности ждали его на автовокзале в Казани, а местные пасли его здесь, он преспокойно разлегся на диване. Но главное не это. Главное, что, судя по всему, у жены сосланного Комарова все же кто-то появлялся. По словам соседей, этот кто-то был до жути похож на самого Бахметьева, который в это время лежал во Средневолжске на диване. И как в этих условиях проявлять революционную бдительность, спрашивается? Ведь башку снесут за подобные донесения.

Появление Бахметьева застало начальника средневолжского отдела внутренних дел, погруженного во все эти думы, врасплох. Он просто не поверил своим глазам, когда увидел, что тот входит в кабинет, – и не робко, боком, как это делали все посетители, а уверенно, даже нагло, по-хозяйски осматривая кабинет и ощупывая взглядом каждый предмет мебели. Если бы товарищ Селиванов знал, что Сергей ищет, куда бы прилепить видеокамеру с микрофоном, он бы возмутился еще больше.

Пока что он вытаращил глаза, обжегся чаем и закашлялся.

– Вы к кому? – выговорил он возмущенно.

Следователь не отличался оригинальностью. В его нехитро устроенном мозгу теснилось много мыслей – например, как Бахметьев посмел явиться к нему в кабинет, и как он посмел явиться к нему в кабинет без предварительного доклада, и как он посмел явиться к нему в кабинет, не прождав несколько часов в приемной, – и не такие люди ждали! Еще были мысли о том, как его пропустил часовой без специального пропуска и кого за это отдать под трибунал. Но все эти мысли вытесняли друг друга, сталкиваясь и разлетаясь в разных направлениях, и суммировались в одной классической фразе советских начальников: «Вы к кому?!»

– Товарищ Селиванов! – сказал ему Сергей с мягкой укоризной и уселся в единственное кресло, кроме начальнического. Оно стояло чуть в стороне от длинного стола, который, образуя букву «Т», был приставлен к столу начальника.

Селиванов посмотрел на Сергея, потом на чай. Он вспомнил, что сахар стимулирует умственную деятельность, и сделал большой глоток. Обжегшись, он обозлился как раз до нужной степени и встал, грозной горой возвышаясь над Сергеем. Сергей же, который, как известно, не сидел робко на краешке стула, а развалился в кресле, насмешливо посмотрел на него.