Неискушённо мудрые - [7]

— Мне казалось, ты говорила, что «пространство» и «время» — это тоже «объективная чушь», — сказал кролик, — и я поинтересовался, почему.

— Объективно и по той же причине они являются химически чистой чушью, — ответила сова, — но субъективно они то, чем ты кажешься как объективное присутствие.

— Почему? — спросил кролик, поднимая одно ухо.

— Если бы твоё проявление не было растянуто в измерении «пространства» и если бы твоё проявление не имело продолжительности во «времени», ты не мог бы проявиться, — ответила сова. — Разве это не очевидно?

— И ты бы не могла увидеть меня? — задумался кролик.

— Тебя бы не было ни для того чтобы быть видимым, ни для того чтобы смотреть, — подчеркнула сова.

— Так значит, всё это феноменальное проявление — «чистая чушь»? — воскликнул кролик.

— Можно подумать, что ты начинаешь что-то понимать, — заметила сова с удивлением.

— Но если бы это было понятно, тогда всё стало бы ясно и обсуждать больше было бы нечего! — возразил кролик задумчиво.

— Как скажешь, — бросила сова, — разве может быть что-то более очевидное?

— Тогда почему ты не обучаешь этому? — поинтересовался кролик.

— Я не обучаю, — проухала сова. — Я отвечаю на вопросы, но задающие их, по-видимому, не обращают внимания на ответы.

— И когда ты говоришь это, ты «голос, вопиющий в пустыне», — предположил кролик.

— Сова, ухающая в небесах, — поправила его сова.

— Тебе, наверное, одиноко, — посочувствовал ей кролик, — небеса выглядят такими пустыми.

— Только объект может быть одиноким, — резко ответила сова. — А я не объект.

— Но когда ты ухаешь в небесах, разве ты не объект?

— Только для тебя, — ответила сова, сверля его своими огромными глазами.

— Как это? — спросил кролик.

— Все объекты являются таковыми только для «тебя», — подчеркнула сова. — Разве ты этого не видишь?

— И ты, не будучи объектом, не одинока? — спросил кролик, в раздумье почёсывая за ухом.

— Все объекты неизбежно одиноки, — сказала сова, — поскольку кажутся отделёнными. Разделённые и одинокие, они считают себя несчастными. А Я никогда не одинока.

— Но почему?

— Как Я могу быть одинокой? — воскликнула сова. — Я есть небеса. Как-как-как-кто-о-о: Я, кто есть всё, Я, кто есть ничто!

20. Ураган

— Сегодня очень ветрено, — сказала сова, прочно цепляясь когтями за ветку, — лучше оставаться дома, если он есть.

— Я могу спрятаться под землёй, — прокричал кролик сквозь ветер, ревущий среди деревьев, — а ты там очень высоко. Держись крепче или спускайся ко мне!

— Кажется, ты забыл, — проухала сова сурово. — Я и есть ветер.

— Конечно, конечно, я забыл, — крикнул кролик, оправдываясь, — но зачем ты это делаешь?

— Я не делаю это, — проухала сова, — Я не делаю ничего. Я просто есть это.

— Не повезло! — закричал кролик. — Тебе там наверху, должно быть, гораздо хуже, чем мне внизу!

— Так и есть — относительно, — ответила сова. — Но, в конце концов, почему бы и нет?

— По мне, так это только справедливо, — осмелел кролик, — поскольку ты и есть это.

— Но ты тоже есть это, осёл! — парировала сова.

— Я никогда об этом не думал! — крикнул кролик, уворачиваясь от падающих веток. — Так я ещё и осёл?

— Я использовала этот термин фигурально, — проухала в ответ сова, — но, конечно же, ты и есть он, в любом случае.

— И такой же глупый? — поинтересовался кролик.

— Ослы совсем не глупые, — ответила сова, — это человеческое выражение, и довольно дурацкое, как всегда, когда дело касается других животных. Такими они кажутся расщеплённому уму ослеплённых собой двуногих.

В этот момент ветка, на которой сидела сова, отломилась, и она слетела вниз к кролику.

— Здесь лучше, — заметила она, — по крайней мере, при чрезвычайных обстоятельствах. Поблизости есть крысы или другие подлые хищники?

— Не в такую погоду! — воскликнул кролик. — Позволь пригласить тебя к себе.

— Большое спасибо, — сказала сова, — но я не смогу проявить в ответ своё гостеприимство, к тому же у меня не будет возможности расправить крылья, если ты задашь мне какой-нибудь особенно глупый вопрос.

— Безобидные друзья лучше опасных врагов, — настаивал кролик, — в моём доме ты будешь в безопасности.

— Безопасность относительна, — объяснила сова, перекрикивая ветер, — так же как и друзья и враги. И одним глазом видно.

— Верно, — хитро подтвердил кролик, — и к счастью, у нас их два.

— У нас всего по два, — согласилась сова, — или почти всего, что имеет значение. Я так устроила.

— Как это мудро, как дальновидно! — сказал кролик льстиво. — Я горжусь, что у меня есть такой друг.

— Мой дорогой милый зайка, — сказала сова ласково, — какая разница может быть между «друзьями» и «врагами»? И те и другие одинаково хороши на вкус!

— Да, да, конечно, — занервничал кролик, — но… но если бы на меня сейчас напала крыса, разве ты не защитила бы меня?

— Конечно, конечно, — сказала сова с теплотой, — крысы гораздо более аппетитные, чем кролики!

— Это твоё определение «любви»? — спросил кролик, слегка задетый.

— «Любовь», «ненависть» — какая между ними может быть разница? — спросила сова. — И то и другое — ничто. Они могут быть чем-то только по отношению друг к другу!

— Тогда где лежит эта разница? — спросил кролик.