Негерой (воспоминания о неслучившемся) - [14]

Скоро и для меня нашлась ответственная работа. Сначала я сбегал в буфет за бутербродами. Судя по зверскому аппетиту, было понятно, что хлопцы по домам не расходились. Работали всю ночь. Я даже почувствовал какую-то вину за то, что сам мирно продрых в своей теплой постельке. Поэтому следующее поручение – отнести шифртелеграмму на визу начальнику соседнего отдела – выполнил быстро и качественно. Только-только начиная въезжать в ситуацию, я ухитрился даже самостоятельно толково ответить на пару каверзных вопросов, возникших у генерала. Иваныч, увидев визу на телеграмме, и спросив меня, какие вопросы он задавал, скупо процедил: «Молодец. Может, и будет из тебя толк …».

Через недельку-другую я уже чувствовал себя в ставшем родным кабинете как рыба в воде. Славка готовился к выезду в длительную командировку в красивую самобытную страну и был уже, как у нас говорят, «на выданье». Поэтому торопился с передачей мне всех дел по этой самой стране, которую я и начал курировать. Фразу «теперь это все твое» Славке простил. Сам потом не раз ее говорил с важным видом желторотым цыплятам, только закончившим Бурсу, которым передавал дела. Слава толково натаскивал меня на кураторство, терпеливо объясняя круг моих обязанностей. Но времени на меня, да, честно говоря, и опыта у него было маловато.

Основная нагрузка по моему перевоспитанию (старшее поколение помнит Аркадия Райкина и его знаменитое: «А теперь забудьте все, чему вас учили в институте») легла на Иваныча. Постепенно он стал мне старшим братом, другом, наставником и отцом родным. Учил меня буквально всему: как говорить по телефону закрытой связи (это тоже искусство!), как готовить документы, грамотно вести порученные мне дела на агентуру, как находить подход к злым начальникам.

Как-то раз Иваныч произнес умную фразу, запавшую в мою молодую, жаждущий приключений и подвигов голову. Впрочем, он всегда говорил почти афоризмами. «Источников, – сказал дядька-наставник, задумчиво глядя в окно, будто пробегая мысленно свою абсолютно успешную и героическую работу в поле, – никогда не бывает много». Не поспоришь. Тем более, с таким мудрым аксакалом, за которым в Конторе тянулся шлейф легенд, отчего становилось не по себе. Разговоры с ним – язык не поворачивается назвать наши встречи лекциями – как правило, проходили один на один. В разных местах и в различных ситуациях…

Как бы сказали сегодняшние барды, Иваныч ни чем не выделялся в толпе. Собственно, это и было его главным отличием – средний рост, средний вес, средний возраст. Ни родинок, ни тем более родимых пятен, ни лысины. Довелось однажды прочитать инструкцию по приему на службы в органы НКВД, датированную аж 1938 годом. На удивление умная инструкция, особенно в части требований к внешнему виду. Так вот, к дядьке моему не было бы ни одной претензии, хотя когда «железные люди ЧК» писали эту бумагу, он только-только в школу пошел, причем, в начальную, а не в разведывательную.

Ну, это – к слову. Так вот, некоторое время назад мой наставник обмолвился о проблеме поиска источников информации. Говорил о том, как важно, если посчастливилось приобрести агента, не потерять его. Научиться по-настоящему беречь, холить и лелеять сей божий дар. И даже любить! Конечно же, любить! Без любви ничего не выйдет. Но вот только любовь эта должна быть не слепая, материнская, а рациональная.

– Если, конечно, слова «любовь» и «рациональная» хоть как-то сочетаются, – задумчиво произнес Иван Иваныч.

– Надо не только доказывать, сжав кулачонки, что твой – самый-самый, лучше всех на свете, – продолжил наставник, – но и зорко подмечать за ним все, даже на первый взгляд небольшие недостатки и грешки. Особенно чувствовать малейшие нюансы, изменения в его поведении. Для чего это нужно, думаю, объяснять не стоит, – еле слышно проборматал Иваныч.

– Ведь твой источник, твое выстраданное дитя в любой момент может попасть в поле зрения контрразведки. А уж как он там себя поведет, в «гестаповских» застенках… Одному Богу известно. Даже самый надежный, преданный и искренний наш друг и помощник, каким бы он не был стойким, скорее всего, может сломаться как ивовый прутик. Конечно, всегда были, есть и будут ребята мощные и несгибаемые. Но это, скорее, не правило, а исключение. И что мы с тобой, брат Серега, в результате получим и куда попадем?

Я, моргая ресницами (длинными и красивыми, как мне сказала одна прелестница), не поспевая за ходом мыслей философа от разведки, тупо молчал.

– Правильно, Серж. Да ты просто умница у меня. Далеко пойдешь, – ехидно подковырнул наставник. – Все ясно без слов. Получим мы агента-двойника или шикарную подставу. Выбирай, что тебе больше нравится. И куда мы с тобой попадем, тоже понятно. А попадем мы с тобой, мон шер ами, если будем слепо и безоглядно любить своего источника, в самую большую черную африканскую жопу в мире. Я таких после Франции в Африке вдоволь насмотрелся. Надеюсь, что скоро и тебе представится возможность их лицезреть, ну, скажем, где-нибудь в распрекрасной Лоренсии.

Я вздрогнул, представив себя в вышеупомянутой стране почему-то в белом фраке, с томиком Владимира Ильича Ленина в руках и в окружении свирепых папуасов в набедренных повязках, грозно потрясающих копьями.