Негасимое пламя - [72]

На улицах и площадях, где люди уже стали привыкать к виду чисто одетого человека и его непонятным вопросам, Дэвид был известен как «Миротворец». Женщины, болтающие у маленьких бакалейных лавчонок, завидев его, говорили друг другу:

— А вон идет Миротворец! — и весело приветствовали его словами «Добрый день, мистер!», когда он проходил мимо или останавливался поговорить с ними.

Толстый и благодушный Чезаре, сидя по вечерам с Дэвидом за бутылкой вина, передавал ему свои разговоры о нем с рыночными торговцами, время от времени покатываясь со смеху.

— Этот псих совсем рехнулся, говорят они мне, mio amico [Мой дружок (итал.).], — хихикал Чезаре. — Рехнулся, да не он, отвечаю я. Это вы, чертовы психи, ничего не понимаете! А в том, что он говорит, — много смысла.

В лице Дэвида дрожала усмешка, когда он рассказывал Шарн о том, какую репутацию он приобрел, и о своих разговорах с Чезаре на заднем дворе у м-с Баннинг перед тем, как они с Рыжим уходили в ночную смену. Каждый раз, когда Дэвид видел Рыжего рядом с Чезаре, он вспоминал о Тони и думал о том, как он там лечится и подчиняется ли строгой больничной дисциплине.

Он несколько раз наводил о Тони справки по телефону и получал благоприятные отзывы.

Когда через три месяца он зашел навестить Тони, мальчик был здоров и доволен своим положением. Он сообщил, что тренируется перед состязаниями но боксу среди мальчиков и изучает мореходное дело — старый морской капитан приходит раз в неделю в клинику и ведет с ними занятия.

— Вот выйду отсюда, и только меня и видели! — Голос Тони окреп и зазвенел. — Уйду в море. Капитан напишет бумагу, что из меня получится хороший моряк. И я никогда не вернусь назад и не дам над собой измываться Янку и его шайке.

— Молодец! — Дэвид одобрительно улыбнулся. — Я знал, что ты парень стоящий и время здесь проведешь с пользой.

— Да, черт возьми! Хорошо, что я здесь! — воскликнул мальчик. — Скажите бабушке, что я здоров, но, ради Христа, пусть она молчит. Если только это отребье узнает, где я…

— Они не узнают, — успокоил его Дэвид.

Для него было настоящим ударом, когда две недели спустя, позвонив в клинику, он узнал, что Тони исчез.

— Что произошло? — спросил Дэвид.

— Мы не знаем. — Голос в трубке, вначале негромкий, неясный, зазвучал резко. — Он просто удрал. Мы думали, что Дарра будет одним из наших удачных случаев — но увы! Нас постигло еще одно разочарование.

— Но ведь все шло так хорошо, — настаивал Дэвид. — Почему же, почему…

— Причина нам неизвестна, — раздраженно ответил директор, — если не считать того, — добавил он, — что нам прислали недавно одного парня, который, кажется, знает Дарра. Парень скверный. Не раз участвовал в побоищах между шайками, доставивших полиции немало хлопот.

— Ну, это многое объясняет, — заметил Дэвид.

— Мы нс обращались в полицию и не просили искать Дарра, — сказал директор. — Он пришел к нам добровольно, так что…

— Этот случай не требует вмешательства полиции, — поспешил уверить его Дэвид. — Огромное спасибо за все ваши заботы о Топи. Я сообщу вам, если он даст о себе знать.

Слишком встревоженный, чтобы продолжать свои занятия в библиотеке или встретиться, как было условлено, с Шарн, Дэвид решил, что ему следует снова повидать бабушку Тони; он ей скажет, что случилось, и постарается выведать, где мальчик может скрываться. Он был почти уверен, что Тонн не станет искать убежища дома и что исчез он из клиники для того, чтобы это, как он говорил, «отребье» не могло снова завладеть им. Но где он? Какие шаги предпринял, чтобы избежать преследования?

Как Дэвид и предполагал, старуха ничего не знала об исчезновении мальчика. Она была потрясена известием и не представляла, куда он мог деться.

— Он скоро даст нам знать о себе, — сказал Дэвид, чтобы успокоить ее. — Я убежден, что все обойдется. Когда я видел его в последний раз, он был так уверен в своих силах! И готов бороться за свое право стать тем, кем ему хотелось. Вы знаете, он ведь мечтал стать моряком. Может быть, сейчас он уже далеко в море и вне опасности.

Старуха беззвучно плакала. Дэвид и сам был сильно удручен и, шагая по улице мимо теснящихся в беспорядке мрачных построек, печально думал о том, что все его надежды на выздоровление Тони пошли прахом. Он отнюдь не был уверен, — как делал вид, — что мальчик по вернулся к прежнему безалаберному образу жизни, привычному ему с ранних лет, когда он зарабатывал по нескольку шиллингов, выполняя случайные поручения или добывая сведения для букмекеров на бегах.

Проходили месяцы, а известий о Топи так и не было, и Дэвид начал думать о нем как еще об одной из своих неудачных попыток воздействовать на людей «им во благо».

Он все реже стал вспоминать о мальчике, с головой уйдя в работу; Дэвид занялся теперь программой разоружения и изучением последних научных данных о действии ядерных взрывов.

Все усилия своего ума и таланта Дэвид направил на то, чтобы создать интересные, убедительные статьи, в самой доступной форме преподнося факты и цифры, комментируя цитаты из речей выдающихся писателей, сенаторов, генералов, а иногда и вставляя в текст замечания рядовых граждан, с которыми он сталкивался в повседневной жизни.