Негасимое пламя - [22]

Он жаждал услышать, что скажут ему Мифф и Билл; выслушать их точку зрения, изложенную ясно и свежо, обсудить с ними свои убеждения и планы.

— Мы считаем, что в одиночку многого не добьешься, — сказал Билл. — Но когда человек действует вместе с другими, — для него нет ничего недостижимого.

— В единении — сила, — усмехнулся Дэвид. — Да, это известно. Но единение во имя чего?

— Во имя мира на всей земле! — воскликнула Мифф. — Ты и сам к этому стремишься, папа! Ведь правда?

— Да. Но как заставить других людей стремиться к тому же? Тысячи мужчин и женщин не думают об этом и не желают думать. Одно разоружение еще ничего не решает. Смысл человеческой комедии в том, что созидание и уничтожение идут рука об руку. «Человек — разрушитель. Человек — созидатель».

— Он разрушает, чтобы строить, — сказал Билл.

— Строить и перестраивать, — подхватила Мифф. — Мы трудимся, как муравьи. Поколение за поколением мы будем продолжать строить. И если все, что мы построим, предадут уничтожению, мы будем строить снова и снова, как муравьи, миллионы муравьев, и на наших телах встанут опоры моста в будущее.

— Бесполезная жертва! — взорвался Дэвид.

— Пусть наши завоевания сейчас ничтожно малы, со временем мы свое наверстаем, — возразил Билл.

— Должна же быть какая-то логика, какой-то разумный путь, который позволит избежать столь нелепой затраты энергии! Вот его-то я и ищу.

— Мы этот путь уже нашли, — сказал Билл.

— Пусть так, — согласился Дэвид. — Но я не убежден, что этот путь единственный. Ведь у вас нет общего языка с теми тысячами людей, которые не сознают, сколь реальную опасность несет с собой современная война, вы не смогли убедить их даже в том, что необходимо прекратить производство и испытание термоядерного оружия.

— Да, не смогли, — сказала Мифф. — Но не будь вторым Давидом, папа, и не выходи против Голиафа с камнем и пращой.

— Если б только я знал, что я на верной дороге, я стал бы трудиться, как один из ваших муравьев, — с горечью воскликнул Дэвид. — С меня и этого было бы довольно!

— Что же вы собираетесь делать? — спросил Билл.

— Найти путь к человеческим сердцам, — ответил Дэвид, — лучше узнать людей для того, чтобы говорить с ними, писать для них. Вдохнуть в них мужество, чтобы они воспротивились и не позволили гнать себя на бойню, точно стадо баранов. Вот видите, сейчас я говорю, как самый настоящий демагог, а так нельзя. Никакой декламации, никаких гипербол. Надо говорить с людьми просто, понятно, опираясь на факты.

— Рабочие — ну, вот докеры, например, — продолжал Билл, — они вынуждены бороться за улучшение своей жизни, их побуждают к этому условия труда, растущие цены, низкая заработная плата. Приходите как-нибудь к нам в союз, познакомьтесь кое с кем из ребят. Это наверняка настроит вас более оптимистически. Право, но так уж трудно найти подход к рабочему человеку.

— Я приду, — пообещал Дэвид.

— У них есть и свои развлечения, — вставила Мифф. — Это комиксы, скачки, футбол, кино, где они могут посмеяться, отвлечься от тяжелой повседневной работы.

— Может быть, вы и правы, — задумчиво произнес Дэвид, обращаясь к Биллу. — Но я все же чувствую необходимость лучше узнать людей. Нийл говорит, что нужно изучить пациента, прежде чем прописать ему лекарство. Мне хотелось бы познакомиться с самыми разными людьми. Не только с рабочими-борцами, Билл, или теми, что строят небоскребы, добывают уголь, работают на фабриках, водят поезда, но и с владельцами особняков, а также с крупными политическими деятелями и финансовыми дельцами, и со всеми неудачниками, бездельниками, преступниками… и простаками, вроде вас двоих, мечтающих построить новый мир!

— II мы построим его, — прошептала Мифф.

— Что ж, такая уверенность превосходна, — для вас, я хочу сказать. — Губы Дэвида насмешливо дрогнули. — Вы избрали свой путь. Разработали план. Убеждены, что идете по верной стезе. Но я-то все еще бреду ощупью.

Он зевнул и потянулся, но не потому, что устал или хотел спать; просто он подумал, что следует оставить влюбленных наедине у пылающего очага.

— Покойной ночи, мои дорогие, — мягко сказал он и вышел из комнаты.

Нет, его не тревожит любовь Мифф к этому молодому человеку, думал Дэвид, лежа в постели. Не беспокоят и опасения, к чему это может привести. Пока она счастлива и вся светится радостью, как сейчас, он доволен. Приятно видеть в ней эту особую грацию и прелесть пробудившейся женственности. Слава богу, никакого фрейдистского комплекса в его отцовском чувстве к Мифф. Ему совершенно чужды мучительные переживания мужчины, связанные с мыслью о том, что для его любимой дочери наступает первая брачная ночь.

Ведь для него Мифф не только дочь — опа независимый, самостоятельный человек, который вправе идти своей собственной жизненной дорогой. Его любовь к ней — естественная любовь отца к своему ребенку; их дружба возникла из чувства уважения, которое он испытывал к ее уму и характеру; она давала поддержку и утешение им обоим. Это он твердо знал, а об остальном не заботился.

Наутро влюбленные отправились в лес, побродить. Весь день до него доносились их радостные голоса, то поющие, то окликающие друг друга, временами наступала тишина. Невольно прислушиваясь, он читал газеты, журналы, брошюры, привезенные Мифф. II каким контрастом казались эти радостные голоса и мирный, залитый солнцем край хаосу и безумию, царящему сейчас во всем мире!