Нефтяной король: Секретная жизнь Марка Рича - [3]
Конечно же, я разговаривал и с противниками Рича: с его «ангелом мщения» Моррисом («Сэнди») Вайнбергом-младшим, который, едва начав работать помощником федерального прокурора Южного округа Нью-Йорка, вел расследование по сделкам Рича и выдвинул против него официальное обвинение.[8] Я беседовал с бывшим федеральным маршалом Кеном Хиллом, который в течение 14 лет пытался арестовать — или даже похитить — Рича. Я разговаривал со служителями Фемиды, с американскими и швейцарскими дипломатами, и они показывали мне документы, о которых не смогли бы рассказать официально. Я разговаривал с конкурентами Рича и с его бывшими работниками, рассорившимися с ним.
Результатом всех разговоров и исследований стала эпическая история о власти, история о морали и аморальности, история об изобретательности, в которой многое выглядит иначе, чем мы это себе представляли. Перед вами история, в которой частная жизнь сталкивается с мировой политикой, — сага о Марке Риче.
Глава 2
«Величайший дьявол»
То утро в Санкт-Морице выдалось очень холодным. Я шел к машине, под ногами хрустел снег, изо рта вырывались облачка пара. Термометры на самом старом и знаменитом лыжном курорте показывали –22 °C, и воздух чуть не похрустывал от мороза. Прежде чем сесть в машину, пришлось счищать толстый слой льда с окон. Я надеялся, что, несмотря на холод, машина заведется, и вполголоса ругался, подавляя нервозность. «Ну пожалуйста!» — взмолился я, поворачивая в замке ключ зажигания. Тот, с кем я договорился кататься на лыжах в Швейцарских Альпах, больше всего на свете не любил опозданий. Это я знал наверняка. Однажды я спросил его, почему он развелся с женой, и он ответил: «Она постоянно опаздывала. Постоянно».[9] Судя по голосу, он не шутил.
Я ни в коем случае не мог опоздать. Через полчаса у меня была встреча с Марком Ричем — самым могущественным, самым важным, самым одиозным нефтяным трейдером ХХ в. Никто из его коллег не достиг таких успехов, и никто не пробуждал таких сильных эмоций. Друзья обожали его за выдающиеся таланты, благодаря которым он буквально перевернул международную торговлю. Враги презирали как беспринципного торгаша, готового продать собственную бабушку, если за нее предложат хорошую цену. Похоже, Марка Рича, которому к тому времени исполнилось 74 года, воспринимали исключительно в черно-белых тонах, без всяких оттенков. Тот факт, что его в январе 2001 г. помиловал Билл Клинтон, ничего не изменил. Более того, это событие произвело обратный эффект. Для противников Рича это помилование, одно из «самых скандальных» в истории Соединенных Штатов, лишь доказывало, что он способен купить что угодно и у кого угодно — даже неприкосновенность у президента сверхдержавы.[10]
Я хотел узнать, что этот человек представляет собой на самом деле, без упрощений и стереотипов. Как бедный мальчик Марселл Райх, еврейский беженец из Бельгии, превратился в Марка Рича — «одного из богатейших и могущественнейших сырьевых трейдеров всех времен и народов», как назвала его газета Financial Times?[11] Как, появившись из ниоткуда, он с горсткой партнеров сумел занять доминирующие позиции в мировой торговле нефтью и другими сырьевыми товарами? Какими были важнейшие решения и ключевые события в его невообразимой карьере? На что ему пришлось ради этого пойти? Через что он не смог переступить? Какими были его величайшие успехи и самые жестокие поражения? Что подстегивало его честолюбие? Чему можно научиться на его поразительном предпринимательском опыте?
Я повернул ключ зажигания, и мой черный «опель» завелся. Мне повезло. Похоже, мороз плохо сказался только на колонках — голос Мика Джаггера звучал на удивление глухо: «Позвольте, я представлюсь: я эстет и богатей». Еще не было восьми часов утра, на улицах было полно снега и ни одной живой души. Я осторожно ехал по замерзшему Санкт-Морицу, направляясь в роскошный «Сувретта-Хаус» — лучший отель в городе. Через несколько дней его заполонят богатые туристы, сливки европейского общества, что сочли «Сувретта-Хаус» подходящим местом для рождественских и новогодних праздников. В это утро укрывшийся среди заснеженных сосен отель выглядел безмятежно-спокойным. У входа в него толпилась стайка снеговиков с красными морковками вместо носов.
Из динамиков несся голос Мика Джаггера. «Сочувствие дьяволу», песня Rolling Stones, написанная 40 лет назад в памятном 1968 г., теперь вновь звучала чуть ли не на каждой радиостанции. Я свернул направо, к нижней станции подъемника «Сувретты», где мне назначил встречу «величайший дьявол» — термин, которым пользовался сам Марк Рич. «Меня изображали величайшим дьяволом», — ничуть не жалея себя, сказал он во время последнего нашего разговора в его офисе в швейцарском городке Цуг. Те, кому знаком буквализм Рича, знают, что он не склонен к преувеличениям.
Крейг Копетас, почти четверть века назад написавший первую и до сих пор единственную биографию Рича, именовал его «подлинным Князем Тьмы».[12] Рича изображали воплощением зла, безжалостным злодеем, капиталистическим чудищем, пальцы которого «испачканы кровью, потом и слезами третьего мира».
Граф Геннинг Фридрих фон-Бассевич (1680–1749) в продолжении целого ряда лет имел большое влияние на политические дела Севера, что давало ему возможность изобразить их в надлежащем свете и сообщить ключ к объяснению придворных тайн.Записки Бассевича вводят нас в самую середину Северной войны, когда Карл XII бездействовал в Бендерах, а полководцы его терпели поражения от русских. Перевес России был уже явный, но вместо решительных событий наступила неопределенная пора дипломатических сближений. Записки Бассевича именно тем преимущественно и важны, что излагают перед нами эту хитрую сеть договоров и сделок, которая разостлана была для уловления Петра Великого.Издание 1866 года, приведено к современной орфографии.
«Рассуждения о Греции» дают возможность получить общее впечатление об активности и целях российской политики в Греции в тот период. Оно складывается из описания действий российской миссии, их оценки, а также рекомендаций молодому греческому монарху.«Рассуждения о Греции» были написаны Персиани в 1835 году, когда он уже несколько лет находился в Греции и успел хорошо познакомиться с политической и экономической ситуацией в стране, обзавестись личными связями среди греческой политической элиты.Персиани решил составить обзор, оценивающий его деятельность, который, как он полагал, мог быть полезен лицам, определяющим российскую внешнюю политику в Греции.
Иван Александрович Ильин вошел в историю отечественной культуры как выдающийся русский философ, правовед, религиозный мыслитель.Труды Ильина могли стать актуальными для России уже после ликвидации советской власти и СССР, но они не востребованы властью и поныне. Как гениальный художник мысли, он умел заглянуть вперед и уже только от нас самих сегодня зависит, когда мы, наконец, начнем претворять наследие Ильина в жизнь.
Граф Савва Лукич Рагузинский незаслуженно забыт нашими современниками. А между тем он был одним из ближайших сподвижников Петра Великого: дипломат, разведчик, экономист, талантливый предприниматель очень много сделал для России и для Санкт-Петербурга в частности.Его настоящее имя – Сава Владиславич. Православный серб, родившийся в 1660 (или 1668) году, он в конце XVII века был вынужден вместе с семьей бежать от турецких янычар в Дубровник (отсюда и его псевдоним – Рагузинский, ибо Дубровник в то время звался Рагузой)
Написанная на основе ранее неизвестных и непубликовавшихся материалов, эта книга — первая научная биография Н. А. Васильева (1880—1940), профессора Казанского университета, ученого-мыслителя, интересы которого простирались от поэзии до логики и математики. Рассматривается путь ученого к «воображаемой логике» и органическая связь его логических изысканий с исследованиями по психологии, философии, этике.Книга рассчитана на читателей, интересующихся развитием науки.
В основе автобиографической повести «Я твой бессменный арестант» — воспоминания Ильи Полякова о пребывании вместе с братом (1940 года рождения) и сестрой (1939 года рождения) в 1946–1948 годах в Детском приемнике-распределителе (ДПР) города Луги Ленинградской области после того, как их родители были посажены в тюрьму.Как очевидец и участник автор воссоздал тот мир с его идеологией, криминальной структурой, подлинной языковой культурой, мелодиями и песнями, сделав все возможное, чтобы повествование представляло правдивое и бескомпромиссное художественное изображение жизни ДПР.