Нефть, метель и другие веселые боги - [5]

– Поздравляю, господа, – сказал начальник. – Дело сделано.

Однако ни возгласов, ни аплодисментов не последовало. Тысячи людей, стоявших в это время на взлетной полосе, остались холодны и спокойны. Самолеты начали взлетать, и от рева сотен моторов словно что-то окончательно сломалось, оглохло и расплавилось в воздухе этого города. Когда последний самолет с деньгами оторвался от взлетной полосы, асфальт во всем городе тут же едва заметно посерел и стал покрываться тонкими трещинками, деревья стали быстро засыхать, а здания на глазах ветшать. На улицах не было ни души. Москва стала легче на двадцать один грамм.

Жители Юго-Запада могли наблюдать из своих окон, как в воздух поднимается самолет за самолетом, как из города улетают тонны денег. Посмотрев минуту в окно, москвичи шли на кухни, открывали холодильники и доставали то, что там осталось.

– Ужинать, все идем ужинать! – ласковыми голосами звали хозяйки к столу свои семьи.

Никто во всем городе в этот вечер не задал ни одного вопроса и не исторг ни единой пошлости вроде «будет день, будет пища».

– Мам, передай, пожалуйста, хлеб, – просили дети, и матери передавали.

– Просите, и я дам, – улыбались матери.

А самолеты летели каждый в свой пункт назначения и сбрасывали там тяжкий свой груз. Сутки по всей стране шел денежный дождь. Раньше всего он пролился в европейской части страны, жителям Дальнего Востока пришлось ждать дольше всех. Миллионы купюр и монет сыпались на головы россиян, устилали города и деревни. Человеческих жертв зафиксировано не было, не пострадал и животный мир (монета достоинством в пять рублей, сброшенная с большой высоты, может, конечно, оставить синяк, но серьезных травм опасаться не стоит). Никто из-за денег не дрался, каждый понимал, что хватит всем. Прикрывшись зонтиками и чем придется, люди выходили из домов и внимательно смотрели вверх, туда, за горизонт, за край беременного снегом и золотом неба, откуда вот-вот, уже через минуту, судя по гулу моторов, должно было появиться их счастье. И счастье появлялось.

За все это время во всей стране лишь однажды люди поспорили из-за денег, но и то в шутку, скорее из баловства, чем от жадности. В одной сибирской деревне отец с сыном заканчивали убирать двор. Все деньги были собраны и унесены в дом, и сын, подметая истоптанный двор, случайно заметил в мусоре новенькую копейку. Улыбнувшись, он положил ее в карман, но отец заметил это и строго спросил:

– Что нашел? Деньгу утаиваешь? Ну-ка, показывай!

– Ерунда это, отец, копейку нашел. У нас сейчас вон сколько денег, что нам копейка-то?

– Давай-давай, доставай свою копейку! – настаивал отец, сдерживая улыбку.

– Ну ладно, – решил подыграть ему сын. – Подбросим: орел – твоя будет, решка – моя, значит, копейка.

Сын положил монетку на ноготь большого пальца и резко подкинул ее вверх. Копейка отчаянно блеснула на солнце и упала где-то далеко, и сколько ее ни искали, найти так и не смогли.

– Да и черт с ней, – сказал отец и пошел в дом.

Сын посмотрел на небо, закрыл глаза, быстро прошептал что-то и пошел следом.

2008 г.

Нефть, метель и другие веселые боги

Случилось так, что под Красной площадью в районе Мавзолея нашли месторождение нефти. Не то чтобы особо крупное, но тоже ведь деньги, какие-никакие, но деньги. Суровые нефтяники пришли в Кремль, навоняли в коридорах власти мазутом, натоптали на дорогих коврах, сели в своей грязной нефтяной спецодежде на удобный просторный диван и, зевнув, бросили небрежно:

– Бурить.

Власти забеспокоились:

– Не надо бурить. Мы понимаем сложившуюся ситуацию и прилагаем усилия, но – не надо бурить.

– Смотрите, дело ваше, – еще раз зевнули нефтяники и ушли, по дороге случайно разбив большим разводным ключом фарфоровую вазу, в которой обычно лежали леденцы для гостей Кремля.

Нефть, до этого спокойно спавшая под брусчаткой, случайно услышала этот короткий разговор, проснулась и разволновалась.

– А что. Наверное, надо бурить, – булькнула нефть. – Ильич, ты как?

Владимир Ильич, которому только что с большим трудом удалось уснуть, рассердился, погрозил кулаком жирному голосу из-под земли и нервно проговорил:

– Не надо бурить. Ты не нефть нации, а говно. Лежи себе спокойно и мне не мешай.

Нефть, услышав такие слова, обиделась. «Сколько, – капризно поджав губы, думала нефть, – лежишь под землей, скучаешь и ни в ком не встречаешь сочувствия. Надоело».

Нефть подумала еще немного, окончательно обиделась на всех и решила уйти навсегда. Разложила по карманам документы, кошелек и телефон, заперла дверь и отправилась восвояси. Итальянские и другие туристы от испуга неловко засмеялись, когда брусчатка под их ногами начала изгибаться, идти волнами и кое-где даже трескаться.

– Что это? – удивлялись туристы.

– Не знаем, – отвечали другие туристы. – Наверное, ремонтные работы в канализационной системе. У русских всегда ремонт.

Нефть обиженно текла все дальше и дальше, прочь из Москвы, на восток страны. «Да ну их, в самом деле, – думала нефть. – Хочется простого человеческого тепла. Сколько можно». В районе Ярославля у нефти кончились деньги. Просочившись на поверхность, она подтекла к ближайшей автозаправочной станции, воровато оглянулась, оценивающе посмотрела на всех работников с пистолетами, выбрала самого худого и грустного и тихо свистнула: