Нефритовый жезл - [49]

— Я в порядке, — пробормотала она. — Ты же все сделал правильно.

— Да, — вздохнул Гарри, закрывая глаза. — Я бы этого не вынес. На моей совести и так хватает бед.

— Я уже взрослая, — резко заметила Гермиона, отгоняя от себя тревогу. — Не надо думать, что ты за меня отвечаешь.

— Знаю, но ничего не могу с собой поделать. Мы все любим тебя, и Джинни любила, — ответил Гарри, пристально глядя на нее. — Она бы убила любого, кто причинил тебе боль, а именно это я и сделал. Она бы хотела… она бы хотела, чтобы я позаботился о тебе.

Впервые Гермиона сомневалась в его словах, а иначе зачем та еще на третьем курсе попросила помощи в завоевании любви Гарри, тогда Гермиона и помыслить не могла, что тоже полюбит лучшего друга. Она ничего не сказала, просто ждала, когда выскажется он.

Гарри сделал глубокий дрожащий вздох, глаза его блестели, все тело было натянуто как струна.

— Гермиона, ты выйдешь за меня?

Она ошеломленно уставилась на Гарри. Это было самым оскорбительным предложением руки и сердца из всех возможных.

«Он что же, думает — я выйду за него замуж, дабы избавить его от чувства вины? Как же низко я пала в его глазах, если он всерьез считает, что я с радостью ухвачусь за эту возможность, — разгневанно думала она и вдруг часто задышала. — А может, он прав?»

В глубине души Гермиона понимала, что у нее не хватит сил отказать ему, пусть даже его предложение сделано по худшей из причин. Слишком, слишком часто она падала за ним в любую неизвестность. Она была ему слишком верна, до последнего уголка в израненном сердце.

Давая себе время, она достала две кружки из буфета и, стоя к Гарри спиной, пыталась выровнять дыхание и успокоиться. Крутя в руках гладкую керамическую чашку, Гермиона смогла произнести лишь одно слово:

— Почему?

Гарри побледнел. Гермиона знала, как ему нелегко говорить о женитьбе. Как это вообще возможно, когда он все еще любит Джинни?

Как и положено хорошему Аврору, Гарри сразу сказал о главном.

— Гермиона, если бы ты могла просто принять связь, ты бы не была девственницей.

Она забыла, что Гарри всегда был чересчур смелым и хладнокровным, когда принимал решения. Он никогда не отказывался от своих слов. Слова «Не должен лгать» до сих были выбиты на тыльной стороне его ладони.

Он был прав. Она не была женщиной, способной на связь без обязательств. Она вообще не замечала мужчин. Никого, кроме Гарри. Разве он не видит? Это так очевидно. По какой еще причине женщина, которая так долго оставалась невинной, может переспать с кем-то, не задавая вопросов?

— Прошлой ночью было очень хорошо, — вдруг тихо сказал он, его слова обвились вокруг сердца Гермионы, подобно лозе, притягивая ее ближе к нему, подчиняя его воле. — С тобой было так хорошо, что я чуть не лишился рассудка, но все равно чувствовал, какая ты нежная внутри. Если бы я смог подождать, ты бы кончила для меня? Скажи. Тебе было хорошо?

Он соскользнул со стула, подошел к ней, его голос снова соблазнял ее. Стоя перед Гермионой, он пил кофе, глядя на нее поверх края чашки.

Гермиона отпивала свой чай мелкими глотками, удерживая его на кончике языка, и наслаждаясь терпким вкусом. Она чувствовала, как жар заливает лицо, и проклинала свою светлую кожу, на которой даже легкий румянец сразу же становился заметным.

— Да, мне понравилось, — в конце концов, произнесла она прерывающимся голосом.

— Мы всегда были лучшими друзьями. Нас многое связывает. Воспоминания. Люди. Победа, — говорил он тихо, лаская её ладонь и смотря в глаза. — Мы всегда понимали друг друга с полуслова. Словно были единым целым. Если бы… — Гарри тяжело было задумываться о жизни без Джинни, но он признался: — Если бы тогда мы бы почувствовали влечение к друг другу, до Рона и Джинни, то были бы уже женаты. Признайся, мы всегда были идеальной парой.

— Пожалуй, — с трепетом в сердце прошептала она, соглашаясь с каждым словом.

— Я буду тебе хорошим мужем. Я никогда не буду надоедать тебе во время чтения, ведь я знаю, как за это можно огрести, — сказал он с усмешкой, заставляя Гермиону фыркнуть. — Я буду верен тебе, как Снейп был верен Дамблдору, как Беллатриса была верна Волдеморту. Я буду верен тебе так, как ты всегда была верна мне. Ответь мне…

Гермиона замерла в ожидании следующего вопроса.

— Ты ведь любишь меня, поэтому ты рассталась тогда с Роном, и все эти годы….

Гермиона покраснела и закрыла глаза от того, что её постыдная тайна была раскрыта, но его слова заставили её расслабиться.

— Мне кажется, я всегда любил тебя, — он сжал округлость ее плеча, погладил тонкие косточки; затем намеренно скользнул рукой в ворот ее халата, завел пальцы под край ночной сорочки, лаская прохладные, восхитительно возвышающиеся изгибы ее груди. — Просто влюбленность в Джинни отвлекла меня. Я не жалею о браке с ней, но я сейчас я хочу быть с тобой. Будь со мной, — прошептал он в самые губы и впился в них поцелуем, заставляя Гермиону простонать согласие.

Он вел нечестную игру: как она могла мыслить ясно, когда ее тело, сотворенное природой, чтобы отвечать на прикосновения любимого мужчины, требовало его ласк? Разум — отличная штука, но этой ночью Гермиона поняла, как мало она контролировала желания своего тела.