Нефритовый трон - [47]

Лоуренс надеялся, что общая для всех аустерлицкая катастрофа хоть как-то объединит обе враждебные стороны, но упомянутый выше спектакль поддерживал страсти на прежнем уровне. «Верность» между тем приближалась к экватору, и принятая в таких случаях церемония беспокоила Лоуренса. Больше половины авиаторов пересекали экватор впервые: если моряки при нынешних настроениях получат право окунать их в море и брить им головы, сохранить порядок вряд ли удастся. Лоуренс с Райли, посовещавшись, решили, что авиаторы выставят в честь праздника три бочонка рома, которые осмотрительный Лоуренс приобрел в Кейп-Косте, и тем откупятся от крещения.

Нарушение традиции не пришлось морякам по вкусу. Поговаривали даже, что кораблю из-за этого не будет пути; многим, несомненно, очень хотелось поиздеваться на законном основании над своими корабельными недругами. Поэтому, когда они наконец достигли экватора, представление вышло довольно вялым. Отчаянный смотрел с интересом, хотя Лоуренсу и пришлось шикнуть на него, когда он во всеуслышание заявил:

— Какой же это Нептун, Лоуренс? Это Григгс, а Амфитрита — Бойн. — Он распознал актеров под маскарадными костюмами, изготовленными не слишком старательно.

Авиаторы подавили смешки, а Бэджер-Бэг[15] — подручный плотника Леддоуз, менее узнаваемый в своем парике из швабры, — в порыве вдохновения объявил, что всякий, кто засмеется вслух, станет жертвой Нептуна. Лоуренс кивнул Райли, и Леддоуз получил полную власть как над моряками, так и над авиаторами. Он выловил под общие рукоплескания некоторое количество тех и других, а Райли добавил веселья, крикнув:

— Всем лишняя порция грога благодаря вкладу капитана Лоуренса с его экипажем!

Заиграла музыка, матросы пустились в пляс. Ром брал свое, и вскоре авиаторы тоже стали хлопать и подпевать музыкантам, не зная слов. Лоуренсу доводилось видеть и более удачные праздники на экваторе, но все шло совсем не так плохо, как он опасался.

Китайцы тоже вышли на палубу. В ритуале они, разумеется, не участвовали, но живо обсуждали его между собой. Спектакль, конечно, не отличался хорошим вкусом, и Лоуренс конфузился из-за того, что Юнсин это видит, зато Лю Бао вовсю хлопал себя по ляжке и от души хохотал над жертвами Бэджер-Бэга.

— Лоуренс, — перевел Отчаянный, когда Лю Бао спросил его о чем-то через границу, — он хочет знать, в чем смысл церемонии и каким духам здесь воздаются почести. Сам я не могу ему объяснить, что мы празднуем и почему.

— М-м, — замялся Лоуренс. — Мы только что пересекли экватор, и те, кто делает это впервые, должны по старой традиции уплатить дань Нептуну, морскому божеству древних римлян. Сейчас ему, конечно, всерьез уже не поклоняются.

— А! — одобрительно воскликнул Лю Бао, выслушав перевод. — Мне это нравится. Хорошо, когда почитают древних богов, даже если они не ваши. Это добрая примета для корабля. А через девятнадцать дней мы будем праздновать Новый Год, и это тоже добрый знак. Духи наших предков благополучно доведут корабль до Китая.

У Лоуренса на этот счет возникли сомнения, но моряки, слышавшие их разговор, с воодушевлением встретили идею Лю Бао. И праздник, и обещание удачи как нельзя лучше отвечали их суевериям. Некоторую настороженность вызвало слово «духи», слишком уж близко стоящее к «привидениям», но после было решено, что духи предков, благосклонно относящиеся к потомкам, никакого вреда принести не могут.

— Они выпросили у меня корову, четырех баранов и всех кур, которых осталось всего-то восемь; придется нам все-таки зайти на Святую Елену, — сказал Райли несколько дней спустя. — Завтра поворачиваем на запад. По крайней мере идти будет легче — надоело уже бороться с пассатами. — Райли бросил озабоченный взгляд на китайских слуг, занятых ловлей акул. — Надеюсь, это их пойло не слишком крепкое. Его ведь нужно будет дать людям в придачу к грогу, а не вместо него, иначе праздника не получится.

— Жаль вас расстраивать, но Лю Бао, к примеру, может уложить под стол двух таких, как я. Как-то он высосал за один раз три бутылки вина, — сообщил Лоуренс с полным знанием дела. После Рождества посол обедал у него еще несколько раз, и морская болезнь у него совершенно прошла, судя по аппетиту. — А Шун Кай, хотя он и мало пьет, не видит никакой разницы между вином и бренди.

— Ну их к дьяволу, — вздохнул Райли. — Думаю, мои морячки не подведут и сотворят какое-нибудь непотребство, за которое я с полным правом лишу их грога на одну ночь. Как по-вашему, зачем им акулы? Двух дельфинов они выкинули обратно в море, а те ведь намного вкуснее.

Свои догадки, если они у него и были, Лоуренсу высказать не пришлось.

— Дракон в трех румбах впереди, по левому борту, — крикнул впередсмотрящий. Оба капитана наставили подзорные трубы в небо, матросы бросились по местам на случай атаки.

Отчаянный пробудился от шума, поднял голову и сказал:

— Лоуренс, это Волли. Он нас уже заметил. — Вслед за сим он проревел приветствие, от которого люди подскочили на целый фут, а мачты закачались. Матросы смотрели злобно, но жаловаться не смели.

Отчаянный подвинулся, и маленький курьер-сизарь сел на палубу рядом с ним, сложив серые с белыми прожилками крылья.