Нефритовый слоненок - [90]

– Это невозможно. Он – тайский принц. Здесь его многочисленная родня и родина. Я далеко от своей и не лишу ребенка его родины. – Она тряхнула головой так, что шпильки вылетели из русых прядей, золотом отсвечивающих на солнце. – Ох! Об этом даже думать нельзя, не то что произносить вслух. Лек ко мне прекрасно относится. Правда, он слишком занят военными делами, в которых я ничего не понимаю, а его не очень интересует пастеровский институт, где я помогаю организовывать работу, но в общем все хорошо.

– Ладно, молчу. Но последнее… еще два слова… Если ты когда-нибудь захочешь – будем вместе…

К скамейке подкатился мяч, за ним подбежал Ежик.

– Садись рядышком, – постучал ладонью по скамейке Савельев, – давай поговорим. Как ты живешь? – Он спросил по-английски, а Ежик, поняв, ответил по-тайски:

– Хорошо!

– Жаль, я тайского не знаю. Может, тебе китайский понятнее?

Мальчик кивнул.

– Ну тогда и мне просто. – Сергей перешел на китайский. – Небось драться любишь, тезка?

– Люблю. Папа говорит, не драться, а сражаться. А почему – тезка?

– Меня в детстве тоже Ежиком звали… Ну сражаться… Приемы чуан-шу тебе знакомы?

Мальчик отрицательно покачал головой. Услышав, о чем идет речь, подошел Вильсон, присел рядом.

– Рассказывайте, Серж. Я в юности немного интересовался «искусством кулака», когда стал изучать историю китайской медицины начала эры и наткнулся на фамилию хирурга Хуа То. Он же первый составил упражнения для снятия нервных напряжений? И оттуда потянулись нити приемов чуан-шу.

– Да. Так вот, тезка, это способ, чтобы безоружный мог победить прекрасно вооруженных людей.

– Всех? Целое войско? – Глаза Ежика загорелись. – Как? – вскочил он, готовый немедленно приступить и занятиям.

– Нет, милый мальчик, я больше не смогу прийти в Парускаван. Попросишь, и тебе найдут хорошего учителя из южных китайцев. А что до целого войска, то против лома нет приема. Но уметь защитить себя и свое дело нужно. Если хочешь, расскажу… – Он приобнял мальчика. – Решили китайцы избавиться от господства маньчжуров, а те у них все оружие отобрали. Как же быть? Вот и стали они думать, как с пустыми руками на врага можно выйти…

Ежик слушал, затаив дыхание. Катя без помехи смотрела на Савельева, разглядывая удлиненные зеленоватые глаза, привычно виденные недавно во сне, четкие черты лица, легкую седину на висках. Под чисто выбритым подбородком расползлось копеечное пятнышко мокнущей болячки. Катя смотрела на нее, и ей не было противно. Нет, не то. Ей никогда не было противно обрабатывать раны и кожные поражения… Нет. Было ощущение, что это ее собственная болячка…

Савельев поймал Катин пристальный взгляд и коснулся шеи.

– Сапожник без сапог. Не могу избавиться от какой-то пендинки. Вильсон помазал утром своей уникальной мазью и обещал, что вылечит за три дня. Да, Малькольм?

– А дальше, дядя Серж?..– Ежик умоляюще коснулся его руки.

– Ну и стали в южном монастыре Шао-линь обучать искусству чуан-шу. И учили не как тебя мама и няня, а очень строго и, может, даже жестоко, но Китаю нужны были воины. Когда выпускали бойцов из монастыря, они должны были пройти сложные испытания. Сначала рассказать об истории. Это просто, да? Потом труднее – выдержать схватку с коллегами. Через следующее перешагивали не все. Представь себе храм, Ежик, с деревянными половицами. К каждой доске прикреплены через сложную механическую систему деревянные люди.

– Пугала! – обрадованный догадкой, воскликнул Ежик.

– Если бы просто пугала! Это были деревянные дьяволы, вооруженные палками, копьями, пудовыми кулаками. И сделали их так, что даже сам мастер не знал, как они будут действовать в каждый момент. И проходил человек по коридору между «куклами», а они поодиночке, если повезет, а то и по три сразу набрасывались на него с ударами. Боец должен был не растеряться, собраться, увернуться от них, а каждый его шаг вызывал новые нападения. И это еще не все. Чтобы выйти на свободу, через последнюю дверь, человеку надо было только движением предплечий, – Савельев сжался и резко выпрямился, – отодвинуть очень тяжелую, докрасна раскаленную урну. В двух местах прижигалась кожа. Два клейма – дракона и тигра, символы мастера чуан-шу… Люди подсмотрели, как движутся и сражаются животные, переняли быстроту оленя, свирепость тигра, стойкость медведя, гибкость обезьяны и грацию птиц. Вот смотри… – Он показал Мальчику несколько непонятных, резких, но красивых движений, за которыми угадывался и смысл и точный расчет.

Ежик смотрел широко раскрытыми влюбленными глазенками, Вильсон захлопал в ладоши:

– Не ожидал. Где это ты наловчился?

– Был у меня один пациент с перитонитом. Не думал, что вытяну старика. Такой он был слабый. А когда все-таки поправился, ходить начал, говорит; «Давай, доктор, поборемся?» Я решил – шутит. При моем росте сражаться с маленьким китайцем, которому только что швы сняли! А он настаивает. Свихнулся, что ли, в больнице? Решил его пару раз толкнуть потихонечку, чтоб отвязался, и вдруг оказался на полу со скрученными руками. Что да как? Попросил научить. А он уж расстарался, не в службу, а в дружбу.

– Но потом вы его победили? – спросил Ежик с нетерпением.