Нефритовый Глаз - [60]

— Я не откажусь и найду ее! — решительно отрезала Мэй.

Однако тут же сникла. Над столом повисло молчание.

Работницы чайной удалились в подсобку. Других посетителей не было. В воздухе висел застарелый запах кухни.

— Вы знаете, что такое нефритовый глаз? — прервала молчание Мэй.

Вчера она задала тот же вопрос Пу Яню, но он не смог ответить, пообещав расспросить коллег и перезвонить ей, если что-то узнает.

Лицо дяди Чэня приняло озадаченное выражение. Он поджал губы и отрицательно покачал головой.

— А почему ты спрашиваешь?

— Да так, пытаюсь кое-что выяснить, — уклончиво ответила Мэй. — Мне пора, да и вас я слишком задержала. Тетушка Чэнь решит, что вас похитили!

Мэй поднялась, аккуратно отставив стул. Дядя Чэнь угрюмо смотрел на нее снизу вверх пустыми узкими глазками.

— Я позвоню…

Дверь опять застряла в перекошенном проеме, и Мэй, выбив ее плечом, оставила открытой. Солнце взорвалось ей навстречу мириадами белых вспышек.

Глава 30

— Хозяина нет, — бесцеремонно заявил приказчик в лавке Папаши У, высокий, с длинным носом, торчавшим, как вороний клюв. На плечи был накинут метровый отрез черного шелка.

— Неужели? — Мэй улыбнулась уголками губ. — Скажите Папаше У, что к нему пришли из отеля «Сплендор»!

Приказчик как бы между прочим окинул ее подозрительным взглядом, морща вороний нос. Потом кивнул, будто пришел к какому-то выводу и преспокойно продолжил перебирать товарные чеки. Позади Мэй, негромко переговариваясь, входили и выходили покупатели.

Приказчику принесли очередной товарный чек, и он поставил на него красный штамп магазина. Затем повернулся и скрылся за бесшумно затворившейся дверью в служебное помещение. Черная ворона улетела.

Яркий солнечный свет лился через раскрытое окно. Папаша У сидел к нему спиной за большим прямоугольным столом, какие в старину ставили вместо алтаря в семейных святилищах — на резных ножках, без тумб и ящиков, — и смотрел на Мэй. На столе находились чернильная авторучка, стопки бумаги для заметок, телефонный аппарат, маленькая фарфоровая статуэтка двух военнослужащих Народной освободительной армии — мужчины и женщины — в балетной позиции, лампа под шелковым абажуром, пачка «Мальборо», серебряная зажигалка и стеклянная пепельница.

Папаша У выложил на стол свои кулачищи. Под тонкой тенниской перекатывались бугры мускулов. Тяжелый взгляд остановился на Мэй.

— Чего вы хотите?

Мэй сидела перед ним на жестком стуле красного дерева с прямой спинкой.

— Вы чуть не сбили меня с ног, убегая из гостиничного номера убитого Чжан Хуна. Это ваших рук дело?

Папаша У убрал кулаки со стола, но не отвел от Мэй непроницаемого взгляда.

— Он покончил с собой!

— С какой стати ему совершать самоубийство? Парню никогда не было так хорошо — деньги, любовница, роскошная жизнь!

Папаша У глухо хмыкнул:

— Деньги? Они бы, возможно, у него и остались, если бы ублюдок вовремя убрался из Пекина!

Он потянулся за сигаретами, но остановился, задумчиво постукивая пальцами по пачке — спохватился, что сказал слишком много.

— Ну, так что надо? — спросил он, прожигая ее взглядом.

— Значит, Чжан Хун проиграл все свои деньги и влез в долги. Он обратился к вам, но вы отказались его выручить. Видимо, он пригрозил донести кому следует о вашем занятии контрабандой, и вы заставили его заткнуться навеки.

Папаша У мотнул головой и сплюнул.

— Фуфло!

Он вытряхнул из пачки сигарету и взялся за серебряную зажигалку.

— А теперь слушайте сюда. Я, может, в чем и замешан, но мокрухи на мне нет! — Папаша У закурил. — Шесть лет в уличной банде, восемь лет в местах, не столь отдаленных, — поверьте моему опыту, лучше сломать чью-то руку, чем шею! Вон, на стене фотки, посмотрите! — Он нарисовал в воздухе полукруг сигаретным дымом. — Я уважаемый член общества. У меня есть связи на самом верху! Я никого не боюсь, и меньше всего такого отморозка, как Чжан Хун! Он игрок, а значит, конченый человек. Меня тошнит от таких ублюдков, как он! — Папаша У замолчал, довольный собственным красноречием.

Мэй посмотрела на стены, где рядами висели фотографии Папаши У в окружении улыбающихся лиц.

— Тогда что вы делали в гостинице?

— А вот это вас не касается! — Папаша У постучал сигаретой по стеклянной пепельнице, стряхивая пепел. — Скажу одно: когда я пришел к Чжан Хуну, он уже сыграл в жмурки. Может, он и не накладывал на себя руки. Может, ему помогли ребята из игорного дома. Это уже не мое дело, и мне до фонаря!

— А вам не приходило в голову, что это дело может стать вашим, если полиция начнет его распутывать?

Папаша У пренебрежительно хрюкнул:

— Вы хоть представляете себе, какая прорва народу валом валит в Пекин? Двадцать тысяч приезжих каждый день! Прибавьте к ним провинциальных работяг, которые живут здесь без регистрации. Речь идет о сотнях тысяч никому не известных, неучтенных бродяг! С какого бодуна полиция займется одним из них? Люди мрут, это закон природы!

— Тогда зачем вы перевернули вверх тормашками гостиничный номер Чжан Хуна? — прищурилась Мэй, наблюдая за Папашей У.

— Затем, что мне его лицо не понравилось! А у вас, дамочка, личико ничего себе, да и мозги, похоже, правильно устроены. Почему бы вам сначала не рассказать мне, что вы разыскиваете, а потом и я скажу, что там искал?