Нефритовая бабочка - [16]

Я даже не испугалась. Слишком неестественно, странно и неожиданно, чтобы мой разум мой охватить весь ужас происшедшего. Я с удивлением и любопытством следила за сходящимися и расходящимися линиями на полу. Удивительно, что я вообще смогла заметить тело Эмили в этом буйстве красок, настолько неотделимо оно было от остального узора. В этом единстве было как будто что-то магическое. И это было красиво. Если может существовать злая, тошнотворная красота, то это была именно она.

Я как будто приросла к месту, не в силах сделать шаг, не в состоянии ступить на разукрашенный пол студии. Так и стояла на пороге, смотрела. Минуту, две, десять… Не знаю, сколько прошло времени. Мои глаза, словно заблудившись, продолжали бесконечное путешествие по загадочному узору, вновь и вновь проходя по его изгибам и узлам. От Эмили. К Эмили. По Эмили.

Лицо ее было странно отрешенным, я никак не могла уловить его выражения. Страх? Удивление? Нет, ее черты не были искажены, но это и не было покоем спящей. Это было непонятное и неуместное равнодушие, полное отсутствие какой-либо эмоции, мысли.

«Не стоило приходить», - мельком подумала я, теряя остатки контроля.

Я начала смеяться. Сначала беззвучно. Мои плечи задрожали, зубы сомкнулись, и я затряслась всем телом, привалившись спиной к косяку. На моем лице застыл кривой оскал, страшное подобие улыбки. В тот момент я почему-то сама ощутила себя трупом. Не знаю, откуда взялась эта мысль, но, казалось, жаркий летний день дохнул на меня могильным холодом. Кровь застыла в жилах, и сердце перестало биться. В движении больше не было жизни. Смех был агонией, слишком болезненной, чтобы пережить ее. Я уже была мертва, и мое тело сжимала последняя судорога.

Потом в горле родился какой-то неразборчивый звук, полушипение-полустон. Он сорвался с губ задушенным карканьем попугая, угодившего в лапы голодной пантеры. И еще, и еще. Это не был мой смех, это даже не был мой голос. Что-то чужое поднималось из глубины моего сознания, что-то первобытное и дикое. И я дрожала, опираясь руками на стену, сплевывая с губ, как пену, этот хриплый хохот.

Я задыхалась. Смех стал комом в горле, выворачивая наизнанку внутренности, заставляя гореть мучительной болью легкие. У меня задрожали колени, и я обессилено опустилась на пол. На пол коридора, слава всем богам. Не знаю, что со мной случилось бы, упади я на разукрашенный паркет. И все равно мне казалось, что хищные ветви тянутся ко мне, переползают через порог, стремятся ухватить за руки, за волосы. Я попробовала отползти и уперлась спиной в стену. Не сбежать. Я сжалась в комок, обхватив руками колени.

Так и лежала на полу, дрожа и еле слышно скуля, словно раненое животное. Я и была раненым животным, если уж разобраться. Время перестало существовать. И, казалось, ничто на свете не могло бы заставить меня сейчас сдвинуться с места. И почему мир не исчез в одно из этих мгновений?

Но я все еще могла слышать автомобильный гул за окном, голоса людей, их смех. Солнце продолжало свой путь по небу, и его лучи переползали с одной планки ламината на другую, на третью, четвертую… Я следила за игрой света на ярких красках пола, в отражениях зеркал, и все это казалось мне всего лишь предрассветным сном. Скоро я проснусь в своей постели, и Суда встретит меня упреками и свежемолотым кофе. Да, все будет именно так. Потому что если иначе, то слишком страшно. И я гнала от себя понимание того, что произошло, того, где я нахожусь. Я не хотела понимать.

Однако постепенно мысли начали пробиваться через толстую корку апатии, сковавшей мои разум и тело. Нельзя было просто лежать тут и ждать чего-то. Надо было двигаться. Руки и ноги у меня затекли, каждое движение причиняло боль. И все же я заставила себя разжать судорожно сведенные пальцы, упереться ими в пол, поднять голову. Медленно, очень медленно я села и окинула студию уже более трезвым и спокойным взглядом.

Странный рисунок. Тело Эмили. Почему я сразу решила, что она мертва? Ведь я так и не подошла к ней, не проверила пульс, не попыталась уловить слабое дыхание. Я почему-то в первое же мгновение поняла, что передо мной труп. Но что если она жива?

До боли напрягая ноги, я встала на колени, потом, хватаясь руками за стену, поднялась. Невероятно, но стояла я вполне уверенно и смогла бесстрашно ступить на разукрашенный пол. Возможно, это был шок. Может быть, осознание того, что произошло, должно было прийти позже, но сейчас я гнала ненужные мысли. Надо было двигаться. Подойти, проверить пульс. Простые движения, простые мысли.

Тело Эмили было теплым, да и странно, будь иначе, - кондиционер был выключен, и в студии стояла нестерпимая жара. Но, как я ни старалась, мне не удалось уловить ни единого признака того, что сердце ее еще билось. В то же время я не заметила ни одной раны, ни единой капельки крови на полу. На шее не было следов удушения, костяшки пальцев не были сбиты, под ногтями тоже было чисто. Удивительно, как в критический момент у меня в голове всплыли все знания, почерпнутые из криминальных драм.

Эмили была, несомненно, мертва. Я окинула взглядом комнату. Если не считать рисунка на полу, она выглядела как обычно. Все на своих местах, нет следов борьбы. Однако дверь в квартиру была взломана, значит, Эмили не знала своего убийцу. Это показалось мне логичным, ведь я никак не могла представить, чтобы кто-то, знавший ее, мог совершить подобное. В таком случае была ли ее смерть случайностью? Неужели убийца выбирал жертву наугад?