Неформат - [50]

Светик и Санька прекратили общаться и следили за мной.

— Этта, — озаботилась Светик, — четта мне Мутантов окрас снова не нравицца. Мутант, ты в порядке? Там у тебя чё за овер творицца?

— Спасибо, все в порядке, — сказал я Светику, — семейные разборки. Можете меня поздравить. Попал под амнистию в связи со сменой правящей династии. Наум на меня больше не охотится.

— Я же говорил! — осмелел Плоткин. — Все одна семейка… А что, Ронен уже наверху? Даже без денег? Круто! Я знал, что ставить надо на Ронена! А вы хоть представляете, что теперь Ронен с вами сделает, если вы меня немедленно не освободите?

— Тю, — расхохотался Санька. — Зубы выбьет? Только где Ронен, а где мы. А ты — вот он. Спроси лучше у Бореньки, на кого теперь Наум охотится вместо него. Или сам догадаешься? Боренька, так?

— Не без того.

— Вот видишь, Плоткин, — кивнул Санька. — Ронен и так уже победил в своей революции. Без денег. Бабло ему вообще не нужно. Давай-ка ты это… сгружай его нам, и разделим на всех, так? Давай ты свою жизнь у Бореньки выкупишь.

Плоткин захихикал. Противно мелко захихикал, как отжимающая белье стиральная машина, даже слезы из глаз выдавились. Наконец, он протолкнул слова:

— Вы… как дети… Да Ронен… за эти деньги… он всех нас найдет… Лучше сразу удавиться… Ронен — это же… как… бультерьер… Это вам не Наум.

— Всё! — заорал вдруг Санька. — Харэ! Всё! Возвращайся в каземат! Размышляй, как деньги сгружать нам будешь. А нам спать пора… Так?

Когда я, пристегнув озадаченного Плоткина к трубе, вылез из погреба, Светика в логове не было. Утративший кураж Санька рухнул на кушетку и пробормотал:

— Не захотела, чтобы я отвез. Говорит, за рулем машины можно заснуть, а в седле мотоцикла — нет. Она за зарплатой уехала. Ей ваш босс денюжку перевел. Знаешь, как она в седле смотрится…

Часть третья

19. «Обманули дурака на четыре кулака.»

Сквозь заботливо закрытые ставни свет почти не пробивался. Я отлично выспался. И когда мне в ухо ткнулись мокрые губы, и кто-то жалобно заскулил, легко вынырнул из сна и увидел, что О'Лай елозит слюнявой мордой по моей подушке, деликатно подвывает и жалобно закатывает глаза. Я слегка удивился, что пес пробрался в спальню будить меня, а не растормошил спавшего на кушетке у входной двери Саньку.

Но ничего удивительного не было — Саньки на кушетке не оказалось. Я выпустил шарпея на улицу и отметил, что исчез Санька вместе с джипом. Получалось, что мне предстояло выгуливать не только пса, но и пленника.

Получалось, но не получилось. Погреб был пуст. На кухонном столе, среди крошек, грязных тарелок, засохшего сыра, разнокалиберных стаканов я обнаружил записку от Саньки: «Боренька, добрый день! Плоткин со мной, я — по делам. Оставлять его тебе побоялся. Позже позвоню, жди. А.М.»

Похоже было, что Санька, отчаявшись получить Плоткинские миллионы, поехал за синицей в небе — скорее всего вернет Плоткина своему банку за восстановление в должности. Спешил провернуть дело, пока в банке не узнали, что у израильских вкладчиков произошел переворот, и ловить Плоткина для Наума уже нет смысла. Впрочем, в банке должны были оценить Санькины профессиональные качества. У казино все-таки мы их красиво сделали. Такими кадрами не пробрасываются. Наверняка еще и бонус какой-нибудь получит.

Неужели все возвращается на круги своя? Я — в Израиль. Санька — в банк. Светик — в агентство «Второе счастье». Ровно неделю длился этот кошмар. Надо же, всего неделю! В прошлый понедельник в это время я выслушивал в Наумовой сукке откровения сумасшедшего инвалида.

Я набрал номер Светикиного мобильника — доложить об исчезновении дичи из клетки, узнать, что она думает по поводу всего происшедшего. Плоткин ведь гет так и не подписал, хотя теперь-то ясно, что гет этот был просто предлогом и никому он не нужен. Да и финансовые наши дела прояснить хорошо бы. Деньги у меня как-то незаметно кончились. Но мобильник Светика был отключен. Это показалось странным. Такие, как Светик, отключают мобильники только в театре и в самолете. Но для театра было слишком рано, а передвигалась она не по воздуху, а на мотоцикле. Могли сесть батарейки. Или звонок не слышен в шлеме.

Саньке я звонить не стал, а то опять случится у него что-нибудь из-за моего звонка, или ему покажется, что случилось. Написал же он зачем-то «позвоню позже, жди». Вот и ждал. А позвонил я Ленке. Услышал кто я, оказывается, такой. Расстроился, подлечился водкой.

Какой-то грустный и неприкаянный О'Лай ходил вокруг, скулил, я налил и ему. Выпили. Кто бы мог подумать, что предстоящее возвращение домой я буду отмечать с собакой. О'Лай в результате забрался на кушетку, разложил складки морды на моих коленях, поскуливал, словно у него болели зубы или душа.

А я, вместо того, чтобы воспарить перед возвращением на Итаку, заземлялся на предстоящих проблемах, которые множились прямо на глазах. С работы меня наверняка уволили за недельный прогул. Из дома, видимо, не выгонят, но и вживаться обратно придется долго и нудно. Надеяться, что опять повезет на пограничном контроле, не стоило. Значит надо то ли сдаваться в посольство, то ли организовывать доставку паспорта из Израиля, а он у меня просрочен, уйдет время на продление, следовательно в Москве мне еще торчать и торчать, причем на какие деньги — совершенно непонятно, поскольку выданный Умницей аванс распылился. Большие же деньги, как всегда, ко мне не прилипли, а проплыли рядом и скрылись за горизонтом. А тут еще в Израиле вызрела настоящая, как сказала бы Светик «недецкая» мафия, и что с этим делать непонятно — бороться с ней невозможно, а не бороться противно, да и не дадут — теща и Наум уже решили, что это отныне моя миссия.