Неформат - [11]

— Борька, ты классический тупой мент! И твои суперстарики — тоже тупые! Со всех этих игрушек можно звонить в полицию, скорую и пожарную без карточки! Это даже Номи знает! Ты избежал очень позорной смерти. Поздравляю, ты не умер идиотом!

После этого обращаться в полицию мне расхотелось категорически. Репутацию идиота лучше не выпускать за пределы дружеского круга. Значит, остается только Умница.

На мой звонок он отреагировал радостно, но когда узнал, что надо зачем-то срочно ехать в Кирьят-Арбу, нашел сразу несколько причин, почему никак не сможет сделать это сейчас. А ведь я ему даже не объяснил, что зову рискнуть жизнью. Хорошо, что хмурившаяся Ёлка догадалась в какой-то момент забрать у меня трубку и сказала:

— Не слушай его, Фима. Это Борька вечно мотается туда-сюда, вот и считает, что можно просто так приехать в Кирьят-Арбу, пивка попить. А я ему сразу сказала, что ты человек занятой, и если бы речь шла о спасении человечекой жизни, то уже через полчаса был бы тут, а так, просто мотаться, нет… Ага… Ну вот. Значит, через полчаса мы тебя ждем. Потому что речь идет именно о человеческой жизни. И Фима, пожалуйста, не опаздывай… Ну и отлично, до встречи!

Ёлка отложила телефон и посмотрела на меня чистым взглядом блондинки.

— А Вувос, значит, уверен, что решения всегда принимает он сам, — не удержался я.

— Так он же и принимает, — ответила она без тени улыбки.

Мы со старухой просто онемели. Причем, как я вдруг осознал, Ривка онемела раньше, еще в самом начале наших телефонных переговоров. Тогда я решил, что она вслушивается. Но сейчас могла бы и громыхнуть. А если она молчит, то значит не просто что-то замышляет, но и осуществляет.

Я приподнимал крышку подвала осторожно — мало ли… Но было тихо. Ривка, свесив рыжую голову, так и сидела на стуле, к которому мы ее привязали. На месте пробора видны были седые корни волос. И вообще… Я, конечно, ее окликнул, спустился и осмотрел, но когда еще только заглянул сверху в подвал и увидел нехарактерную для нее безжизненную расслабленность, уже все понял. Амбуланс вызывать было поздно. Надеюсь, что Ривка умерла от подобающего ее возрасту сердечного приступа, а не сожрала от злости какую-нибудь порцию яда из воротника.

Ёлка растерялась и стала «настоящей блондинкой». Она хлопала глазами и явно желала только одного — проснуться. Я редко видел ее в таком состоянии, можно сказать всего один раз, когда она узнала о похищении Ахматом ее сына. Елка все твердила, как заведенная: «Что делать с трупом?».

— Отдать родственникам для погребения? — предложил я.

Тут она немного пришла в себя.

— А главное — не показывать Умнице, пока он не снимет с меня эту дрянь. А то он нервный и впечатлительный.

Ёлка кивнула и уставилась на меня, как на вожака стаи.

Умница действительно приехал очень быстро. Нам вообще показалось, что мгновенно. Мы с Елкой только и успели вылезти из подвала и сообщить друг другу, что надо бы наметить дальнейшие действия, если, конечно, с меня снимут пояс.

Старый серый «Бьюик», отодвинув мусорный бак, с лязгом запарковался у забора. Умница, посолидневший, отъевшийся, с развевающимися пейсами и озабоченной физиономией, ворвался в ветлечебницу и подозрительно нас оглядел.

— Садись, Умница, — гостеприимно предложил я. — Буду показывать тебе мужской стриптиз. Сейчас я разденусь до пояса. В смысле — до пояса смертника. А снимать его с меня будешь ты.

— Почему я?! — возмутился Умница.

— А больше некому.

Тут я снял рубашку, и Умница увидел пояс шахида во всей его конкретности. И попятился:

— Я думал — шутишь… Нет, я не смогу. Это надо в полицию…

— Не надо.

— Почему это не надо? — заинтересовался он. — Это что, еще и какое-то противоправное деяние? И ты меня в него втягиваешь?

Ёлка, до того тихо переживавшая в углу дивана, зло пихнула ногой стул. Он громыхнул, отлетая в сторону Умницы.

— Ты что?! — заорал он. — Сдетонирует!

— О, — слегка улыбнулась Ёлка. — Разбираешься!

— Умница, — попросил я, — давай установим очередность. Сначала ты снимаешь с меня эту дрянь. А потом я тебе все рассказываю. Потому что если пояс взорвется в середине повествования, ты же еще успеешь расстроиться. Это как от интересной книги последние страницы оторвать.

— Гы, — осторожно сказал Умница, услышал себя со стороны, вдохновился собственным мужеством, лихо швырнул на колени Ёлке свою траурную шляпу и подошел ко мне.

Сначала он ходил вокруг, внимательно рассматривал пояс и постепенно сужал круги. В глазах его появилось любопытство, потом азарт. И я понял, что процесс пошел, больше уговаривать его не придется. А Умница интимно бормотал моему поясу какие-то бессвязные слова, среди которых я уловил: «Ах ты такой, да?.. Ну нет, это ты перемудрил… А тут уже просто…» Он вдруг вскинул руку в сторону Ёлки и коротко приказал:

— Пинцет!

Ёлка послушно метнулась и вложила ему в ладонь инструмент. Умница кивнул и начал прихватывать им края пояса, пытаясь заглянуть внутрь, а потом, вдруг, взвыл и отшвырнул пинцет:

— Что это на нем? Что ты мне подсунула? Что это? Кровь? Чья?

— Пся крев, — пожала плечами Ёлка.

— Мы тут с Ёлкой операцию делали, собаку зашивали, — сказал я примиряюще.