Нефертити - [5]

Он оглянулся, словно это рождение произошло за порогом шатра в их лагере. Властитель испуганно уставился туда же.

— Но кто родился, Азылык? Кто он?.. Мой погубитель?! — испуганно прошептал царь хеттов. — Почему в моём шатре отозвалось его рождение?!

— Это ничего не значит, ваша милость, — тихим голосом ответил волхв. — Такая же вспышка наверняка осветила в это мгновение ещё сто потухающих костров в округе. Могу только сказать, точнее, предположить, что родился... — Азылык запнулся, наморщил лоб, пожевал воздух в пустом рту и мощным усилием воли вдруг разорвал мрак сознания, увидел подрыгивающего тонкими ножками младенца, старую повитуху, обрезающую кровавую пуповину в большой спальне царского дворца, слабую, измученную родами царицу и уточнил: — Нет, родилась. Да, родилась женщина!

— Женщина? — поморщившись, искренне удивился государь, не любивший в своей жизни ничего, кроме боевых походов и хороших скакунов. Заметив же недоумение на лице оракула, полководец простодушно рассмеялся. — Я и не думал, что великие боги примечают рождение сладострастниц и даже оповещают о том других.

— Судя по яркой вспышке огня, родилась великая женщина, ваша милость! Вас, возможно, это неприятно удивит, но родилась она в сей час в митаннийском дворце.

— Вот как?! — усмехнулся Суппилулиума. — Что ж, митаннийская принцесса только украсит мой гарем. Говорят, они неплохие искусницы по части любовных утех!

— Я не вижу её среди ваших наложниц, повелитель, — помолчав, ответил Азылык. — Ей уготована другая судьба.

— Какая же?! — точно задетый за живое, рассердился вождь хеттов.

Прорицатель напрягся, пытаясь по раскрытым ладошкам девочки прочитать её судьбу, но едва внутренним взором он заглянул в них и увидел яркую линию судьбы, переплетённую с глубокой бороздкой жизни, как новорождённая, точно повинуясь чьей-то воле извне, сжала их в острые кулачки, да так крепко, что оракул не на шутку испугался и тотчас вернулся назад.

— Боги не дают мне возможности заглянуть в её будущее, — смутившись, пробормотал он.

— А может быть, его вообще нет?! — еле сдерживая гнев, воскликнул властитель.

Он сам не понимал, что его завело, почему разговор о новорождённой митаннийской принцессе вдруг так распалил душу. Может быть, оттого, что Азылык заговорил об этом со странным волнением и даже почтением. И всё это при нём, великом Суппилулиуме.

— Оно у неё есть, ваша милость, — выговорил прорицатель.

— Ступай, — нахмурился повелитель.

Азылык поклонился и ушёл.

«Завтра же отправлю его в Хаттусу, — решил про себя хеттский владыка. — Зачем он мне нужен, коли не в состоянии разгадать будущее родившегося ребёнка?! Да ещё доказывает мне, что оно у неё есть! Что ж, я избавлю от него принцессу!»

2

В тёплый предвечерний час, когда полдневная духота наконец спала и слабый ветерок начал просачиваться в сад, митаннийский царь Сутарна дремал во внутреннем дворике своего дворца в Вашшукканни, столице царства, устроившись на сандаловой скамье под тенью густой оливы.

Вот уже несколько часов его супруга не могла разродиться, и десятое дитя никак не хотело появляться на свет. Повитуха, ещё готовясь к родам, не стыдясь, объявила, что государыня уже поизносилась и надобно её поберечь, хотя Айе, как ласково называл её супруг, не было и сорока.

— Сколько уже можно плодоносить?! — беззлобно ворчала повитуха. — Дети не финики и гроздьями на деревьях не растут! Куда девчонок столько плодить? Угомонился бы! Вон и седых волос на голове не осталось, а всё туда же!..

Правитель молчал, смирившись с её дерзким ворчанием и не желая расстраивать сам ход приготовлений. До сих пор у государя рождались одни дочери, два сына, два его первенца, умерли в раннем возрасте, и царь всё ещё надеялся на наследника. Просидев полтора часа у постели супруги, он притомился, запахи душистых трав, коими окуривали спальню, вскружили ему голову, и он решил выйти в сад. Не отпускала царя тревога за будущее своего царства: кому передать престол? Ближайшие царедворцы уже сейчас алчно посматривают на корону, и закончи властитель неожиданно земные дни, разгорится целая война между кланами, которая ещё больше ослабит и без того не слишком сильную державу. Может быть, сейчас боги наградят его сыном?.. Царь присел в тень и на скамью и мгновенно задремал. Очнулся лишь с появлением повитухи. Она была родом из египетского Тиниса — старшая дочь Тиу, будучи женой ныне здравствующего фараона Аменхетепа Третьего, прислала её матери, узнав о смерти прежней царской повитухи Кушик. Египтянка, воздав хвалу своей богине Исиде, радостно гогоча, доложила царю о рождении дочери, ожидая распоряжений о дорогом подарке для себя, ибо сил на приготовление роженицы было затрачено ею немало. Вознаграждение уже давно было приготовлено: новые сандалии из прочной воловьей кожи, сшитые лучшим царским скорняком, и Сутарна, нахмурившись, дал знак слуге, чтобы тот принёс их. Самодержец еле сдержал этот удар судьбы. До последней минуты он надеялся, что богиня-мать Хебат, которой он постоянно молился и возлагал богатые дары, смилостивится и услышит его просьбу о наследнике, но этого не случилось. Царь приподнялся со скамьи и с трудом заставил себя улыбнуться, но улыбка вышла горькой. Неожиданно налетел прохладный ветерок, и листья оливы затрепетали, словно приветствуя появление царской дочери.