Нефертити. «Книга мертвых» - [94]

На всем пути толпа простиралась в пыли, но полицейские держали оружие наготове. Воздух был густо насыщен разными запахами: пекущегося хлеба и жарящегося мяса, благовоний и цветов. И многие молодые люди в толпе были уже пьяны. Собравшимися овладевало своего рода коллективное безумие, ощущение страха, возбуждения и неустойчивости, словно теперь могло произойти все, что угодно. В эти самые минуты будущее обретало очертания, и мы были его частью.

Приблизившись к храму, мы замедлили движение, остановились, приветствуя толпу, затем повернулись к воротам. На мгновение показалось, что караульные преградят нам путь, они заспорили между собой, но, благоговея перед живым изваянием царицы, отступили, склонили головы и широко распахнули ворота первого пилона.

Ладья царицы миновала огромные квадраты тени и выплыла на огромное внутреннее пространство храма. Нефертити смотрела прямо перед собой. Из гигантских бронзовых курильниц поднимались клубы ароматного дыма, переслащивая и без того уже густой, дрожащий воздух. На алтарях высились груды всех добрых плодов земли: громадные букеты лотосов и лилий, сафлоров и маков; красные пирамиды гранатов; стопки желтых початков кукурузы и чаши с маслом и мазями. И здесь же находились сотни делегаций со всего мира, выстроенные рядами и ожидавшие своей очереди быть представленными самому могущественному на свете человеку. Они принесли дань, чтобы сложить к божественным стопам Эхнатона: щиты и луки, шкуры животных и пышные наряды, специи и духи, груды золотых колец и других вещиц, сделанных из золота, — маленьких деревьев, животных и божков, в точности как настоящих обезьянок, испуганных газелей, рычащих леопардов; даже настороженного, пугливого льва с прижатыми ушами.

Далеко впереди, над лежащими ниц людьми и поверх голов толпы, мне был виден Эхнатон с дочерьми — маленькие золотые фигурки на троне на Помосте приношений, под большим, украшенным бесчисленным множеством ленточек навесом. Толпа стояла, почтительно повернувшись к ним. Но когда появилась царица, мир в один момент словно бы поменял свою направленность. Все головы повернулись к ней.

И тут наступила тишина, подчеркиваемая возгласами восхищения и удивления. Многие немедленно пали ниц, другие воздели руки, иные перевели взгляд с фараона на царицу и назад, в полной растерянности, не зная, как реагировать. Была ли то статуя, сотворенная из веществ этого мира, или живое существо, вернувшееся из мира грядущего? Затем Эхнатон сам оторвался от ритуалов, чтобы узнать, что происходит. Две золотые фигуры смотрели друг на друга, разделенные огромным пространством. Никто не шевелился. Я бросил взгляд вокруг: по периметру стен стояли лучники, готовые действовать по слову Эхнатона.

А потом случилось еще более необычайное: Нефертити, овладевая моментом, ожила. По храмовому двору прокатился вздох изумления, когда она вдруг подняла руки со скипетром-посохом и плетью, привлекая внимание богов, и запела. Ее голос, ясный и сильный, полился, заполняя долгими, чистыми звуками огромный притихший двор. Как будто внезапно узнав песню и вспомнив о своем месте в этой музыке, вступили храмовые трубачи — их инструменты весело сверкнули на солнце. В свою очередь, это подбодрило храмовых певцов — они принялись хлопать и петь. Потом присоединились другие музыканты — на лирах, лютнях, барабанах и больших двойных арфах, — вплетая свои тона и мощный ритм. Вскоре голос Нефертити парил на нараставшей волне оркестра, и музыка, казалось, преобразовывала людские лица, словно дух гармонии породил новый порядок и силу.

Пока звучала музыка, церемониальную ладью понесли вперед. Впечатление было такое, будто Нефертити с поднятыми к Атону руками плывет теперь по морю человеческих лиц и они расступаются, давая ей дорогу. Свет солнечных лучей усиливался золотом ладьи и ее платья, как будто царица была создана не из плоти и крови, а из какого-то немыслимого, невещественного свечения. Она, считавшаяся умершей, возвращалась в славе, как живая богиня, перехитрив своего умного мужа и одержав победу над врагами. Кто теперь осмелится бросить вызов такой личности? Тысячи самых могущественных людей мира стояли в полном молчании, будучи свидетелями чуда. Но дураками они не были. Они знали истинную цену этому спектаклю. И ждали, что будет дальше.

Музыка закончилась, и снова наступила полная тишина. Вместо того чтобы присоединиться к фараону, поднявшись на помост, Нефертити приблизилась к священному камню в центре храмового двора — стоявшей на постаменте высокой колонне с закругленным верхом. Она медленно протянула вперед руку и коснулась колонны. И тут что-то развернулось, как будто выпорхнуло у нее из груди: вихрь перьев, превратившийся в цаплю, хохлатую птицу возрождения. Она взмахнула длинными изящными серыми крыльями, словно выходя из камня, поднялась высоко над головой царицы и полетела к восточным холмам.

Чистая, священная птица. Золотые перья. Возрождение. Богиня, возвращающаяся из мертвых. Знак восходящего солнца. Это было совершенно.

Нефертити некоторое время продолжала стоять, окруженная тысячами обычно циничных, а сейчас полных благоговейного ужаса людей с широко разинутыми, как у изумленных детей, ртами. Я переместился к передней части носилок и увидел знакомых среди тех, кто теперь ближе всех находился к Эхнатону. Эйе, с непроницаемым лицом, не позволяющий промелькнуть на нем даже малейшему удивлению. Рамос, в великолепной одежде, судя по виду, пораженный появлением царицы и птицы. Расчетливый Хоремхеб, переводивший взгляд с женщины из света на Эхнатона и обратно. Пареннефер, во втором ряду, поднятые брови которого говорили: «У тебя получилось». И Нахт, честный аристократ, коротко кивнувший мне в знак узнавания. В каком-нибудь темном углу я ожидал узреть Маху, но хотя покалывание в затылке и сообщило мне о его присутствии, начальника полиции нигде не было видно. Общество праха. Кто здесь обладает одним из семи золотых перьев? А кто нет, но страстно желает его заполучить?