Нефертити. «Книга мертвых» - [60]

Я развел руки в стороны, но они были невидимы, словно онемели в темноте. Затем я коснулся стены туннеля и, как слепец, ощущающий мир концом своей трости, а не рукой, которая ее держит, начал ощупью продвигаться вперед в хаосе мрака. Я старался считать шаги, так как у меня не было иного способа оценить свое перемещение во времени или пространстве. Но скоро числа стали путаться и я почувствовал себя сбитым с толку медленным счетом.

Я шел, как покойник без души, обдирая руку и ушибаясь о невидимые углы, налетая на изгибы и повороты стен. Несколько имевшихся у меня капель утешения — горевшая лампа и присутствие исчезнувшей теперь кошки — потеряли для меня всякое значение и надежду.

Я продолжал вглядываться в бесконечную тьму, и наконец мне показалось, что впереди светит низкая звезда. Я шел вперед, сосредоточившись на ней, мои невидимые руки по-прежнему старались направлять меня между стен. Чем больше хотелось поверить, что передо мной находился просвет, тем явственнее он обозначался. Но может, мое воображение обманывает меня с помощью теней? Или это приближение смертного мига, сияние яркого света, описанного теми, кто, по их уверениям, приблизился к порогу Загробного мира и вернулся? Потом звезда обрела очертания — фигура в обрамлении света, льющегося из дверного проема, дожидавшаяся меня, как помыслилось мне в безумии, Я запаниковал, испугавшись, что отверстие захлопнется, прежде чем я до него дойду, и рванул вперед, ободрав о стены костяшки пальцев. Облизал кровь, и ее солоноватый привкус, как удар, вернул мне ощущение жизни.

И тогда я бросился бежать. Я бежал, хрипло дыша, с колотящимся сердцем, к расширяющейся звезде, протягивая руки к дожидавшейся женщине. Танеферт? Я услышал, как кричу ее имя:

— Танеферт! Танеферт!

А потом рухнул в дверной проем, в свет.

27

Все потемнело. В голове, как нелепый сон, все повторялись слова: «О сердце мое, которое я получил от матери. О сердце, разных моих лет…» Затем я пришел в себя, открыл глаза и медленно сел. Кошка деликатно обнюхивала мою руку.

Я с трудом поднялся на ноги и огляделся. Я находился в длинной каменной комнате, освещенной лампами, сотнями ламп. Стены и потолок были украшены панелями с иероглифами, изображениями Атона и множества маленьких рук, протягивавших крест-анх божественным и царственным молящимся. В нишах вдоль стен выстроились в ряд фигурки и статуэтки в коронах и масках, и я их узнал: сорок два бога с символами суда. И еще я вспомнил, что все это — старая религия, запрещенная Эхнатоном.

В центре помещались большие, выше человеческого роста, весы, сделанные из золота и эбенового дерева, которые венчала резная фигура сидящей женщины — богини Маат, правительницы времен года и звезд, земного и небесного правосудия. Как часто я видел ее изображение на золотых цепях, которые висели на шеях у слишком уж земных судей! Их лица, худые или, наоборот, с двойным подбородком, были отмечены печатью порочности и продажности, оставленной роскошью, жестокостью и временем. Весы в данный момент находились в равновесии. Вокруг них царила атмосфера полного спокойствия. Затем послышалось какое-то движение. Кошка подняла зеленые чистые глаза, а потом убежала в темноту.

Рядом с весами возникла высокая чернокожая фигура с золотым поясом, в большой, черной с серебром голове-маске шакала. Анубис. Фигура пристально, выжидательно смотрела на меня. И молчала. Поэтому заговорил я:

— Где я?

— В Чертоге двух истин.

Голос шел не из-под маски, а из более глубоких теней комнаты. Это был женский голос — уверенный, прямой, красивый. Я сразу же понял, что нашел ее.

— Мне казалось, что есть только одна истина, — сказал я.

— Существует много истин. Даже здесь. Есть твоя истина, есть — моя.

— А еще есть Истина.

Я словно бы увидел ее улыбку, хотя женщина оставалась невидимой в тени.

— Как ты мудр, — сказала она. — Ты и все остальные, которые рассуждают о таких вещах, как Истина. Интересно, что ты пишешь обо мне в своем дневничке. Какие истины ты там запечатлел?

Она уже все знала. Я попытался не уступать ей.

— Не обязательно истины. Истории.

— И какая польза от этих историй?

— Это разные варианты развития событий. Возможности. Относительно вас.

— И сколько же у этой истории сторон? Я бы сказала, что много — возможно, бесконечно много.

Была ли она права?

— Может быть.

— Значит, каждая история имеет бесконечное количество сторон. Круг, например. Каждая история — это круг?

— Каждая истинная история — возможно.

— Быть может, мы добираемся до конца, чтобы обнаружить — это только начало, но именно тогда мы впервые точно узнаем об этом.

В ответ — молчание. Я был слегка заворожен нашей беседой. В ней была стремительность, интимность, как будто мы обдумывали и заканчивали мысли друг друга. У меня возникло неодолимое желание увидеть эту давно потерянную, беспокоящую, загадочную женщину.

— Вы покажетесь?

Она некоторое время не отвечала, потом послышалось нечто среднее между вздохом и усмешкой.

— Возможно. Но сначала ты должен ответить на несколько вопросов. Тебя следует судить. Твою истину следует судить. Твои грехи следует судить. Твое сердце. Надеюсь, оно доброе. Истинное.