Нефертари. Царица египетская - [43]

Я положила ладонь поверх его руки.

Фараон улыбался, но не мне. Его взгляд устремился вдаль; гораздо позже я поняла, что свадьба сына была для него событием не только радостным, но и печальным. Любой отец в таких случаях думает о счастливом будущем и одновременно вспоминает о тех родных, которые не могут в этот день радоваться вместе с ним. Когда сын готов дать жизнь своим наследникам, заставляя гончарный круг Хнума вертеться все быстрее, старый отец начинает понимать, что его собственный круг отныне замедляет ход. Но тогда я была слишком юной и не думала о таких вещах.

У двери в мои покои стоял Аша. Руки он сложил на груди, и при свете факелов я попыталась разглядеть, не сердится ли он. Увидев нас, Аша выпрямился. Уосерит из деликатности скрылась вместе с няней в моей спальне.

— Аша, — неуверенно начала я — Жаль, мы не встретились в Большом зале.

— К тебе было не подойти. Придется к этому привыкнуть.

Словно огромный камень упал у меня с плеч. Аша шагнул навстречу, обнял меня; я сделала то же самое.

— Я так рад за тебя!

— Ты же говорил…

Он кивнул.

— Я только потом понял, как сильно ты ему нужна.

От этих слов я вздрогнула. Рамсес меня любит — или я ему нужна?

— Все равно ты избрала опасный путь. Фараон Сети желает, чтобы завтра ты показалась народу. Рамсес перед избранием главной супруги должен посмотреть, как тебя примут люди. Женщин в гареме полно.

— Если ты хочешь меня обидеть…

Аша схватил меня за руку.

— Нефертари, я лишь говорю тебе правду. Жизнь фараонов протекает за стенами дворца, а я знаю, как живет народ. Я слышу, что говорят люди. Завтра тебе нужно поостеречься.

В его глазах я увидела тревогу и кивнула.

— С нами будут стражники.

— Так пусть их будет побольше. Десятка два, самое малое — что бы там ни говорил Рамсес.

— Неужели народ настолько зол? — прошептала я.

— Не знаю. Многие до сих пор помнят… — Аша не договорил. — И Нил не разливается уже четыре года… Говорят, в бедных кварталах людям нечего есть. Если к концу месяца река не выйдет из берегов, нас ждет голод, и народ станет искать виноватых.

У меня от лица отлила кровь.

— Не меня же?

— Просто будь начеку.

— Буду, — пообещала я.

Мы расстались, и я ушла к себе. В мягком свете углей лицо Уосерит выглядело нежным и прекрасным.

— Что сказал Аша?

— Он беспокоится по поводу завтрашнего дня.

— Хорошо иметь такого друга. Я не всегда буду рядом, не всегда смогу тебе помочь, и потому следует различать, кому можно верить, а кому нельзя. Как только ты станешь супругой Рамсеса, ни один человек в Фивах не скажет тебе правды.

— А Мерит? — возразила я.

— Да, Мерит передаст тебе подслушанные сплетни, но кто, например, предупредит о готовящемся заговоре? Кто расскажет об интригах вокруг трона?

Мне вспомнились слова Сети о том, что меня ждут опасности.

— В те ночи, когда Рамсес будет у Исет, приходи поговорить с Пасером. Уж он расскажет правду о том, что происходит в Фивах. А я постараюсь всегда быть рядом.

На стены спальни ложился свет тлеющих в жаровне углей. Стоя здесь, в бывших покоях Уосерит, в ее роскошном плаще, я опять задумалась — почему она так много для меня делает? Жрица вынула из-за пояса маленькую статуэтку богини Хатор.

— Положи себе под подушку, и богиня поможет тебе зачать.

— Спасибо.

Я погладила пальцем лицо богини. Статуэтка из черного дерева изображала богиню с такой же высокой прической, какую носила Уосерит, — с небольшими рогами и солнечным диском.

— Завтра тебе понадобится много сил. Укрепи свой дух.

Уосерит обняла меня.

Едва дверь за жрицей закрылась, Мерит выскочила из своей каморки и бросилась ко мне.

— Ты уже решила, чем умастить волосы?

Я покачала головой.

— А чем кожу умастить?

— Не знаю.

— Так поторопись. Фараон сейчас придет!

Я поспешила в туалетную комнату и выскользнула из туники, а Мерит наполнила ванну горячей водой.

— Что тебя беспокоит, госпожа? Завтра твоя свадьба, и все будет позади.

Мерит попробовала воду рукой и сделала приглашающий жест.

— Аша сказал — нужно быть готовыми ко всему, — сообщила я.

От света ламп по воде плыли радужные пятна. Шагнув в ванну, я почувствовала запах лотосового масла, которое няня добавила в воду.

— К чему это «ко всему»? — спросила Мерит, намывая мне волосы.

— Нил уже четвертый год не разливается… а вдруг обвинят меня?

— Что ты такое говоришь? Ты — египетская царевна, но не всемогущая богиня. Думаю, люди понимают разницу.

Когда я выкупалась, Мерит помогла мне вытереться и протянула чистую тунику. Пока няня меня причесывала, я разглядывала свое отражение в зеркале. Потом достала сосуд с притираниями, за которыми Мерит ходила на рынок на другой конец Фив, умастила руки и ноги.

В дверь постучали. Мерит яростно прошипела:

— Быстрее!

Я улеглась на кровать, расправила волосы по белому полотну. Няня отворила дверь, а я затаила дыхание — вдруг все это лишь сон?

— Здравствуй, государь! — Мерит низко-низко поклонилась.

— Здравствуй, Мерит.

— Царевна ждет тебя. — Няня сделала жест в сторону кровати, потом, уже в дверях своей комнаты, громко сказала: — Доброй ночи, царевна.

Едва дверь закрылась, Рамсес посмотрел на меня, и мы рассмеялись. Я прошептала:

— Будет всю ночь сидеть под дверью.