Неестественные причины. Записки судмедэксперта: громкие убийства, ужасающие теракты и запутанные дела - [27]

– В гараже не было следов крови, так что, возможно, он говорит правду, – ответил я.

Они выглядели разочарованными. Еще не раз в моей карьере мне предстояло разочаровывать детективов.

– Что ж, мы думаем, что обвиняемый ударил его ножом прямо здесь. Но с другой стороны… рядом с гаражом нет никаких следов крови. Да и на дороге. Да и вообще где бы то ни было, кроме как под трупом.

Я почувствовал себя важным. Я почувствовал себя Симпсоном. Вместе с идущими за мной по пятам старшими офицерами полиции я измерил расстояние в шагах (получилась сотня шагов), а также засек, за какое время его мог бы преодолеть умирающий человек с проткнутым легким (53 секунды), не забыв замедлить шаг ближе к концу пути, чтобы учесть усилившуюся одышку и головокружение.

Я повернулся к детективам.

– Возможно, вы правы: он мог добраться до дороги, где его обнаружили, после того как его ударили ножом в гараже.

Они улыбнулись.

Я записал:

«Я считаю, что человек, получивший травму, схожую с ранением 1, может преодолеть это расстояние пешком, прежде чем потеряет сознание.

Отсутствие пятен крови на его пути может быть объяснено двумя факторами. Во-первых, внешнее кровотечение у стоящего человека после получения ранения 1 было бы незначительным, пока уровень крови в грудной полости не достиг бы места раны на коже. Во-вторых, на убитом была одежда, в частности толстая куртка, которая впитала бы значительное количество крови».

Мне не пришлось переживать по поводу своего первого выступления в суде. Судебные разбирательства были приостановлены, так как присяжных из-за юридической формальности пришлось распустить. К тому времени как дело дошло до суда, у меня за плечами было уже столько убийств, что адвокату защиты и в голову бы не могло прийти, что это дело было моим самым первым.

Я дал свои показания, и перекрестный допрос прошел довольно спокойно.

Мне все казалось четче некуда. Я видел доказательства против обвиняемого, и они были более чем убедительными. А три ножевых ранения, включая одну глубокую рану легкого сзади, позволили таблоидам использовать одну из их излюбленных фраз: «жестокое нападение». И уж точно ее использовало и обвинение с целью вызвать презрение у присяжных к подсудимому.

Стоит ли говорить, что я был потрясен, когда обвиняемый был оправдан? Видимо, присяжных не удалось убедить в том, что его вина неоспорима. Какое-то время я переживал, гадая, что именно пошло не так, а также не было ли моей вины в том, что я, будучи неопытным, составил недостаточно убедительный отчет. Или же я просто не угодил присяжным? Мне было этого никогда не узнать.

Пару лет спустя я читал в автобусе газету Evening Standard, как вдруг наткнулся на судебный отчет, в котором упоминалось, казалось бы, знакомое имя. Я прочитал о том, что худощавого и привлекательного молодого человека примерно 18 лет трижды ударил ножом неизвестный. Одно из ножевых ранений, которое пришлось на левое легкое, чуть было не стало для него смертельным. Лишь чудом жертве удалось выжить, и она опознала нападавшего: молодой человек помнил, как нападавший навис над ним, и предположил, что тот решил заняться с ним сексом.

Я вспомнил то самое свое первое дело. Тот же обвиняемый. То же преступление. Другая – но крайне похожая и невероятно везучая – жертва.

Я знал о том, что обвиняемого прежде судили по обвинениям в убийстве. Присяжные, конечно, были не в курсе этого, когда признали его виновным в покушении на убийство.

9

Моим вторым делом стала еще одна поножовщина. Однажды вечером около девяти меня вызвали к типичному лондонскому дому из красного кирпича с террасой, который выделялся на фоне всех остальных домов на улице лишь наличием полиции.

Обстановка внутри оказалась неожиданно нарядной. Балясины[3] перил в крови. Поднявшись наверх за кровавым следом, прямо за дверью спальни я увидел в луже крови обнаженное тело мужчины с седыми волосами, который лежал лицом вниз, ногами к двери.

Я распахнул дверь. Блеклые узорчатые обои затемняли комнату, а массивная, тяжелая деревянная мебель еще больше усиливала этот эффект. Несмотря на некоторый бардак, все было на своих местах. Будильник. Радиоприемник. Фотографии в рамках. Небольшой телевизор на комоде из красного дерева, повернутый в сторону кровати.

Это была комната работяги, ведущего размеренную жизнь. Однако этой размеренной жизни пришел конец, и сам работяга лежал на полу, залитый собственной кровью. Обойти его было непросто. Его спина была вся в брызгах и ручейках крови. Кровь была и на стенах. Кровать была наполовину застелена одеялом, однако это не помогало скрыть огромные пятна крови на постели. На полу у электрической розетки, чуть ли не плавая в крови, лежал длинный кухонный нож с деревянной ручкой.

КОГДА ИЗМЕРЯЕШЬ РЕКТАЛЬНУЮ ТЕМПЕРАТУРУ, ОСОБЕННО ЕСЛИ ДЛЯ ЭТОГО НУЖНО СНИМАТЬ ОДЕЖДУ, МОЖНО НЕ НА ШУТКУ УСЛОЖНИТЬ ПОСЛЕДУЮЩУЮ КРИМИНОЛОГИЧЕСКУЮ ЭКСПЕРТИЗУ.

С большой осторожностью я перевернул тело. В груди зияла ножевая рана. Я решил, что могут быть и другие, которых просто не видно из-за крови.

Затем я измерил его температуру. Это не составило труда, так как он уже был голым. Когда измеряешь ректальную температуру, особенно если для этого нужно снимать одежду, можно не на шутку усложнить последующую криминологическую экспертизу, так что я уже усвоил: зачастую гораздо лучше измерить температуру уже в морге. Сейчас же температура жертвы была 26,6 °C.