Недооцененный Петр - [7]

(О целомудрии 22,9; наиболее раннее место в святоотеческой литературе, где подробно рассматривается Мф 16:17–19) ясно понял это, ибо подчеркивает, что Господь отнес этот текст лично (personaliter) к Петру, а не дал ключи какому-либо епископу или церкви.

Исторически в основе Мф 16:17 лежит тот факт, что сам Иисус дал призванному им рыбаку Симону арамейское прозвище

, которое затем было переведено на греческий как

. О первоначальном смысле этого акта мы можем судить, впрочем, только предположительно. О том, что Иисус дал Симону это имя, сообщают все Евангелия, по по-разному. В Ин 1:42 сл. это происходит в самом начале общественной деятельности Иисуса, при появлении у Него первых учеников, причем Симон оказывается здесь призван лишь третьим после неназванного ученика (предположительно тождественном любимому ученику) и своего брата Андрея ^{57}. Мк 3:16 и, вслед за ним, Лк 6:14 упоминают о присвоении имени только в связи с назначением «двенадцати апостолов». Только Mф устанавливает связь между мессианским исповеданием и прозвищем

, но при этом использует его, в отличие от оригинального текста Mк, с самого начала, оставаясь до определенного времени добавлением к имени «Симон» ^{58}. Тем самым придается большое значение имени «Петр», почетному для его носителя. В этом пункте Мф определенно основывается на широко распространенном раннем предании.

В принципе, для палестинского иудейства характерна любовь к прозвищам, что может объясняться относительно небольшим репертуаром распространенных личных имен на рубеже новой эры ^{59}. Поскольку же

-Симон было там вообще наиболее частым именем в течение веков до и по Р.Х. ^{60}, добавление прозвища имело полный смысл, тем более что в кругу Двенадцати был еще один Симон по прозвищу

, что передается Лк как

 ^{61}. Но при этом присвоение имени 

-

; должно было с самого начала иметь особое значение, иначе оно не получило бы такого скорого распространения и не смогло бы почти целиком вытеснить имени «Симон».

Определенные трудности вызывает перевод прозвища 

, так как арамейское слово означает «камень» и «скала», а греческое

, как правило, только «камень» ^{62}. Поэтому вероятно, что греческий слушатель мог понять имя

 ^{63}, не засвидетельствованное однозначно в дохристианскую эпоху, в значении «камень». Лишь греческая игра слов 

в Мф 16:18 придает этому имени однозначный смысл «скала-основание». А. Делль, а в недавнее время П. Лямпе, Р. Пеш, У. Луц и другие усиленно отстаивали поэтому значение «камень» как единственно возможное значение прозвищ 

и

, в чем были поддержаны многими. Фицмайер, однако, еще в 1979 г. указал на то, что в таргуме Книги Иова из 11-й пещеры Кумрана 

дважды используется в значении «скала» и что в арамейских фрагментах Книги Еноха у него может быть тот же смысл ^{64}. Кроме того, 

имеет в ветхозаветных древнееврейских текстах, как заимствование из арамейского, коннотацию «скала». Граница здесь размыта. Значение «камень» легко может переходить в «скала» и обратно. Вполне вероятно, что характеристика ^{65} Симона, данная ему Иисусом при помощи слова 

, имела значение «скала» («обломок скалы»), тем более что, как показывает таргум Книги Иова из пещеры 11Q, перевод 

при помощи 

был употребителен. Тем более это относится к позднейшим, послехристианским таргумам, в которых мы находим намного больше подобных примеров. Шаг к значению «скала-основание», во всяком случае, мог быть сделан очень легко ^{66}.

«Поскольку (…) и

, и 

могли использоваться для обозначения вставленного в стену каменного блока точно так же, как и для скалы, на которой построено здание, невозможно точно определить, какой именно образ имелся в виду» ^{67}. Существенно значение «основоположения», а также то, что у учеников и в первоцеркви прозвище 

с самого начала понималось как абсолютно позитивное и быстро вытеснило первоначальное имя

-Симон, так что в древнем «сокращенном изложении Евангелия» 1 Кор 15:5 грецизированная форма

; уже заменила собственное имя «Симон» ^{68}.

Перевод имени

, в результате которого возникло имя 

^{69}, очевидно, возник очень рано, быть может, в Иерусалиме, в среде эллинистов, заложивших основы греческой богословской терминологии нового мессианского движения ^{70}. Вероятно, уже в самом начале присутствовало желание, чтобы греки, для которых арамейское прозвище было непонятным, восприняли его как некое почетное имя. Поэтому я не стал бы сомневаться в том, что новое имя главного из учеников не могло быть передано по-гречески с помощью существительного с женским окончанием, т. е. слова

. Совершенно естественно, что вместо него использовали родственную, хотя и весьма редкую форму с мужским окончанием

. Если бы смысл имени был однозначно «камень» или, тем более, «драгоценный камень», то, скорее всего, воспользовались бы намного более распространенным

 ^{71}. Игра слов

, т. е. понимание прозвища в смысле «скала-основание» в Мф 16:18, восходит, таким образом, к ранней традиции и ни в коем случае не была изобретением самого Матфея. Такое понимание напрашивалось ввиду двойного значения 

, и евангелист воспринял его и сделал центром обетования 16:17–19, уникального в устах Иисуса. Не случайно и то, что именно у Мф столь важное для него имя