Нечестивый Грааль - [58]

Эта соседствующая с парковой зоной улица оказалась весьма оживленной, на ней стоял постоянный гул от машин и грузовиков. Бритт едва поспевала за быстрым шагом Романо. Несмотря на легкую сутулость, походка у него была вполне спортивная. Раньше она не придавала значения тому, что, за исключением лечебницы, он везде представал перед ней то в одежде цвета хаки, то в рубашке с расстегнутым воротником, то в спортивной куртке с рукавом реглан или в ветровке. И в довершение ко всему этот рюкзак! Да, профессора и священника Джозефа Романо трудно было представить облаченным в приличествующий его статусу твидовый костюм с галстуком-бабочкой.

Бритт нагнала спутника и взяла его за руку, побуждая умерить шаг.

— Боюсь, я скоро начну задыхаться.

— Простите, я, бывает, увлекаюсь. — Романо улыбнулся. — Стараюсь бегать по пять-десять миль в день. Если не получается, то организм начинает протестовать и пытается восполнить пробел. Идите вперед, а я подстроюсь под вас. Тут, наверное, недалеко.

Разыскивая дом Феликса, они случайно наткнулись на прелестное строение, похожее на замок из детской сказки. Романо замедлил шаг и указал на табличку, из которой явствовало, что здесь некогда жил Иоганн Штраус.

— Интересно, сколько домов Иоганна Штрауса рассеяно по всему городу? Его, пожалуй, можно сравнить с Джорджем Вашингтоном.

Бритт поглядела на него как на сумасшедшего:

— Нет, пожалуй, это у вас сбои суточного ритма. Там впереди что — Глориеттегассе?

Романо проследил ее взгляд и заметил в отдалении сине-белую табличку на углу здания.

— Если да, то придется признать, что ваше чувство пространства дает фору моему примерно на полквартала.

Они прошли еще немного, и Бритт отняла у Романо руку, чтобы дать ему шутливый тычок:

— Да, это Глориеттегассе. Теперь мы видим, что вы в лучшей физической форме, зато у меня зрение острее.

Они свернули на улицу, где жил Феликс, и Бритт поняла, почему Хитцинг считается летней резиденцией аристократии. На смену коричневатым фасадам вдоль Максинг-штрассе, представляющим собой едва ли не сплошные стены, пришли обширные участки в обрамлении великолепных садов, с элегантными особняками пастельных оттенков, украшенными ажурными решетчатыми балкончиками.

— Да-а, похоже, Феликс уже подзабыл, каково это — быть скромным сельским пастором, — заметила Бритт.

— Ага, отец Мюллер оказался прав, — согласился Романо. — По его мнению, Феликса нельзя упрекнуть в излишней приверженности к обету нестяжания.

Довольно скоро они обнаружили дом Феликса Конрада. Он стоял немного в глубине, и путь к нему преграждала высокая черная металлическая ограда. Засов на калитке был поднят, и Романо отвел створку в сторону, пропуская вперед Бритт. Она предоставила священнику идти первым и робко последовала за ним по подъездной аллее через небольшой парк, которому явно требовалось внимание садовника.

Подойдя ближе, они увидели, что входная дверь приоткрыта. Заметив вверху видеокамеру, Бритт еще больше насторожилась. Романо дважды позвонил, потом оглянулся на спутницу. Слышно было, как отдается в доме переливчатый звон, но больше ничего внутри не нарушало молчания. Тогда Романо просунул голову в приотворенную дверь.

— Что там? — спросила Бритт.

— Ничего, просто прихожая, — ответил Романо и крикнул: — Мистер Конрад!

Бритт приоткрыла дверь побольше и тоже заглянула внутрь:

— Феликс, это Бриттани Хэймар!

Наконец она решилась войти. К прихожей примыкала просторная гостиная. Там Бритт и увидела Феликса. Концы его шелкового галстука почти заслонили ему лицо, а сам он лежал, скрючившись, на ковре у самого входа в комнату.

— О боже!

Бритт оттолкнула Романо и рванулась к Конраду. Священник тоже подошел, опустился возле тела и пощупал у него пульс.

— Его застрелили.

Он указал на красное отверстие в груди Феликса.

— Он жив?

— Пульс не прощупывается, и тело уже остыло, — покачал головой Романо и направился к стойке с телефоном в углу комнаты. — Вы знаете, как вызвать неотложку?

Бритт перехватила его руку:

— Понятия не имею. Но нам лучше никуда не звонить.

— Что вы такое говорите? — смерил он ее недоуменным взглядом.

— Нам не надо в это впутываться. Я ездила к отцу Маттео… и он умер. Потом ездила к отцу Метьюсу… он тоже умер. Теперь вот Феликс… мертвый. Тут уже ничем не поможешь. — Она наконец выпустила его руку: — Если будете звонить, то я сейчас же уеду отсюда — и из Австрии. Сию же минуту.

— Но мы же не можем оставить его так лежать!

Бритт сообразила, что ей сейчас нельзя попадать под следствие об убийстве, тем более — в другой стране, тем более — в ближайшие пару дней. Слишком велика ставка в начатой партии. Потом ей будет уже все равно — но сначала надо дождаться окончания игры.

— Вы же священник, вот и помолитесь — и мы сразу же уйдем. В конце концов его обнаружат. — Она озабоченно прижала ладонь ко рту. — Если вас мучают угрызения совести, позвоните с уличного телефона.

Романо укоризненно посмотрел на нее, затем сложил руки и опустил голову, шепча молитву. Тем временем Бритт заглянула в соседнюю комнату, все стены в которой были уставлены книжными шкафами. Улучив момент, она проскользнула туда и обнаружила, что это вместе библиотека и кабинет. Мебель в помещении была старинная, дубовая, письменный стол — антикварный. Бритт начала поочередно открывать шкафы, на полках которых хранились кипы рукописных листков. В каждом шкафу лежали записи на одном языке: французском, немецком или английском. Сделаны они были авторучкой, четким аккуратным почерком. Бритт пролистала английские записи и увидела, что все они датированы. Просмотрев самую свежую подборку, она нашла пометки о родословной Габсбургов, о Ренн-ле-Шато и аббате Соньере. На одной из страниц ей встретилось упоминание о вилле Санта-Мария близ Ренн-ле-Шато; в глаза бросились слова: «…хранит тайны Господа». Она схватила эту кипу листков и стала спешно засовывать ее в сумку.