Небываемое бывает - [47]
Где наши пределы, грани и межи? Что нам нужно в дороге? Мне очень было важно найти ответ на эти вопросы, чтобы рассказать об этом другим. «Традиция» в переводе с латыни означает простое и глубокое слово «передача». Если я не передам завета отца, моя жизнь на земле, даже с самым длинным рублем, лучшей машиной, дефицитом, престижем и прочим мещанским набором и без него, будет пустоцветом. Не передал — значит, не жил, значит, ты не звено, не боец, а обрыв в цепи — пустота, бездна...
Перерыл не одну библиотеку, пытал археологов, историков, географов Академгородка. Но — один специалист по старообрядческим скитам, другой — по каменному веку, третий, кроме гражданской войны, ни о чем слышать не хотел. Наконец сообразил, что ученая книжность важна, но она не животворит, в ней нет дыхания дороги. Махнул на все рукой и отправился в путь. Спустился по Лене от истока до устья. Затем от мыса Шмидта на Ледовитом океане пересек Чукотку и вышел к заливу Креста уже на Тихом океане. Охотским морем, самым суровым на земле, ошвартовался в бухте Золотой Рог во Владивостоке. Какая старинная босфорская мечта воплотилась в названии, которое пленяло воображение славян в пору утра их истории! Золотой Рог. Мраморное море. Царьград... Прошли бухту Святой Ольги, затем остров Русский, залив Аскольда, острова Римского-Корсакова (брата композитора)... Тысячу лет живут в русском сердце звон весел и плеск воды у стен Царьграда. Так добрался я до венца своих желаний — заповедника «Кедровая падь», что шумит своими третичными лесами на широте Ниццы и Марселя.
За плечами остались тропы Саян и Алтая, огни створов на Амуре и Енисее. Десять лег год за годом ходил я путями гулящих людей Руси. Почти все старые города Сибири выросли из острогов. В богатырской кладке могучих лиственничных плах и сегодня просматривается облик исконно русских домов, с их укорененностью, надежностью. Ставились они навечно. Но самое поразительное — это всегда одинаковый выбор места. На Дунае ли, Лене, Оби, Яике, Колыме, Дону, Днепре, малых ли реках — везде заметно стремление поставить твердыню именно в устье и стоять здесь насмерть. Петр воздвигнет в устье Невы Петербург, капитан Невельской на другом океане, в устье Амура, — Николаевск-на-Амуре, Северную Двину ранее замкнет Архангельск.
Преградить проход вовнутрь Отчизны. Осознать эту величайшую тайну помог мне одинокий егерь в устье небольшой речки Кедровки...
Предосенней порой, когда стихают паводки и убывает вода, речка Кедровка становится прозрачна, как горные ключи. Из мировых пучин на родину, к истокам возвращается сима. Вода «закипает». Рыба идет стеной, стремится вверх против течения. Обдирая бока, прыгая через порожки, подталкивая друг друга, рыбины спешат, подчиняясь властному зову, навстречу неминуемой гибели. Почему же столько ликующей стремительности в их порыве, если гибель неизбежна? «Инстинкт размножения», — сухо заметит биолог. «Умрут, чтобы дать жизнь другим», — скажет неспециалист. «Не воскреснет, аще не умрет», — поведали бы в старину.
Не будем спешить с ответом. Мы присутствуем при непостижимом таинстве жизни. Есть что-то волнующее в этом акте жертвенного долга. Проследим за брачной парой. Вот на каменистом темном ложе дна речки уже светлеет в струях пятно. Это самка выбила натер. Колыбель для икры готова. Ямка наполняется янтарными зернами. Самке осталось жить мгновения, скоро ее мертвое туловище унесет течением к морю. Самец оплодотворил икру, но продолжает стоять над натером. Миссия «мужчины» еще не кончилась. Он отгоняет врагов, готовых накинуться на потомство. Устрашающий брачный наряд поможет ему. Все трудней и трудней бороться с течением, но глядеть надо в оба. Покидают последние силы, только бы еще немного продержаться над беззащитным потомством... Самец умирает. Некогда сильное тело уносит волна, оно застревает на мелководье между корягами. Над ним уже кружатся грифы — крылатые «санитары».
Но что это? Почему среди злейших его врагов, атакующих икру, — бокоплавов, мальмы, раков, — мелькает проворная маленькая рыбка, так разительно похожая на взрослую симу? Не удивляйтесь! Это действительно сима, но только не «вышедшая в люди».
Весной не все мальки уходят в океан. Многие не добираются до залива и остаются навсегда в Кедровке. Пеструшка (так называют этих рыбешек местные жители, должно быть, за узорчатость чешуи) не способна к размножению, хотя ей и не чужды брачные игры. Сделав их бесплодными, природа лишила их смысла жизни и, значит, отказала несчастным в самом главном — умереть над потомством. Пеструшке ничего не остается, как «прожигать жизнь» в пресноводье. В осенние дни, когда из океана возвращаются на родину в торжественном брачном наряде родные братья и сестры, она вместе с другими речными «хулиганами» жадно набрасывается на икру. Что это? Безумство «не помнящих родства»? Месть неудачников? Или жадность потребителя?
Не познав крещения в соленой купели океана, не изведав глубин и страстей больших дорог, не заглянув смерти в глаза, лишенная памяти пеструшка стала врагом собственного вида.
...Речка в эти осенние дни бурлит от обилия рыбы. Кажется, воткни лопату — и она не упадет, так тесно в иных местах, и потому пятеро здоровых парней работали увлеченно.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Микроистория ставит задачей истолковать поведение человека в обстоятельствах, диктуемых властью. Ее цель — увидеть в нем актора, способного повлиять на ход событий и осознающего свою причастность к ним. Тем самым это направление исторической науки противостоит интеллектуальной традиции, в которой индивид понимается как часть некоей «народной массы», как пассивный объект, а не субъект исторического процесса. Альманах «Казус», основанный в 1996 году блистательным историком-медиевистом Юрием Львовичем Бессмертным и вызвавший огромный интерес в научном сообществе, был первой и долгое время оставался единственной площадкой для развития микроистории в России.
Вопреки сложившимся представлениям, гласность и свободная полемика в отечественной истории последних двух столетий встречаются чаще, чем публичная немота, репрессии или пропаганда. Более того, гласность и публичность не раз становились триггерами серьезных реформ сверху. В то же время оптимистические ожидания от расширения сферы открытой общественной дискуссии чаще всего не оправдывались. Справедлив ли в таком случае вывод, что ставка на гласность в России обречена на поражение? Задача авторов книги – с опорой на теорию публичной сферы и публичности (Хабермас, Арендт, Фрейзер, Хархордин, Юрчак и др.) показать, как часто и по-разному в течение 200 лет в России сочетались гласность, глухота к политической речи и репрессии.
Книга, которую вы держите в руках, – о женщинах, которых эксплуатировали, подавляли, недооценивали – обо всех женщинах. Эта книга – о реальности, когда ты – женщина, и тебе приходится жить в мире, созданном для мужчин. О борьбе женщин за свои права, возможности и за реальность, где у женщин столько же прав, сколько у мужчин. Книга «Феминизм: наглядно. Большая книга о женской революции» раскрывает феминистскую идеологию и историю, проблемы, с которыми сталкиваются женщины, и закрывает все вопросы, сомнения и противоречия, связанные с феминизмом.
На протяжении всего XX века в России происходили яркие и трагичные события. В их ряду великие стройки коммунизма, которые преобразили облик нашей страны, сделали ее одним из мировых лидеров в военном и технологическом отношении. Одним из таких амбициозных проектов стало строительство Трансарктической железной дороги. Задуманная при Александре III и воплощенная Иосифом Сталиным, эта магистраль должна была стать ключом к трем океанам — Атлантическому, Ледовитому и Тихому. Ее еще называли «сталинской», а иногда — «дорогой смерти».
Сегодняшняя новостная повестка в России часто содержит в себе судебно-правовые темы. Но и без этого многим прекрасно известна особая роль суда присяжных: об этом напоминает и литературная классика («Воскресение» Толстого), и кинематограф («12 разгневанных мужчин», «JFK», «Тело как улика»). В своём тексте Боб Блэк показывает, что присяжные имеют возможность выступить против писанного закона – надо только знать как.
Что же такое жизнь? Кто же такой «Дед с сигарой»? Сколько же граней имеет то или иное? Зачем нужен человек, и какие же ошибки ему нужно совершить, чтобы познать всё наземное? Сколько человеку нужно думать и задумываться, чтобы превратиться в стихию и материю? И самое главное: Зачем всё это нужно?