Небожители Севера - [100]

Солнце хоть и высоко поднялось над замком, но освещало его скудно, еле-еле пробиваясь через мглу плотных зимних облаков. В комнату вошла служанка за тем, чтобы поправить балдахин и сдвинуть шторы в комнате хозяев. Она передвигалась тихо, на цыпочках, боясь потревожить сон графини и её сына.

Время текло медленно и лениво, пока снег продолжал засыпать Йефасу. Сэр Рэй, когда получил сообщение от Филиппа, что отряд выдвинется в обратный путь следующим утром, отправился в таверну, дабы отпраздновать скорый отъезд — за время путешествия он успел изрядно соскучиться по Брасо-Дэнто.

Наступил вечер, снег продолжал идти и уже покрыл башни замка и стены былым покрывалом. Очнувшиеся Старейшины стали приводить себя в порядок и тихо спускаться в Красный зал, прозванный таким из-за символа клана Сир’Ес — красных гобеленов с черной окантовкой, вывешенных на стенах.

Юлиан открыл глаза, когда его коснулась легкая рука.

— Просыпайся, Юлиан, — графиня потормошила сына за плечо, и тот поднялся.

Другая служанка, такая же сероглазая и стройная, как и та, что поправляла балдахин, держала в руках готовый наряд, и когда Уильям поднялся с кровати, передала его ему в руки и тихонько вышла.

— Одевайся, Юлиан, я жду только тебя.

Уильям полностью очнулся от дремоты, встал с кровати, подошел к окну и увидел белоснежный пейзаж — снег за день замел весь сад, лес и даже Йефасу, чьи высокие дома выглядывали из-за деревьев.

Надев черные чулки и закрепив их на голени тонкими ремешками, темные шаровары до икр, белоснежную рубашку с высоким воротом и узкими рукавами, Уильям обмотал вокруг талии бело-серый кушак, украшенный, как и ворот рубахи, вышитыми голубыми цветами. Поверх нижней рубашки он надел верхнюю, с запахом по груди и вырезом, с обрезанными широкими рукавами чуть выше локтя, бледно-василькового цвета и ничем не украшенную, чтобы не делать образ кичливым.

Наряд оказался весьма простым и сдержанным. Его можно было считать праздничным исключительно благодаря голубой вышивке на вороте и поясе.

Надев на ноги мягкие черные туфли, Уильям осмотрел себя в зеркало, ужаснулся от традиционного костюма Ноэля и от своих коротких волос с несколькими серебряными трубочками. Поморщившись, он направился к выходу из комнаты.

Он привык к одежде в духе шоссы с надетым поверх котарди, то есть платьем до колена и с повязанным поясом. Либо туники, надетой поверх штанов. Но никак не к шароварам с высокой талией, к верхним рубашкам, открывающим срамные нижние, и к вышитым цветам.

И хотя ткань была невероятно приятна на ощупь, Уильям постоянно дергал плечами и пальцами, поправлял с непривычки ворот нижней рубашки.

— Надень.

Графиня протянула сыну серебряный перстень с выгравированными вокруг крупного сапфира олеандрами, точь-в-точь такой же, какой украшал и ее руку, лишь больше размером. Уильям смущенно кивнул и надел перстень на палец.

— И не снимай более никогда. Теперь ты Лилле Адан.

Взяв сына под локоть, Мариэльд повела его на празднество со счастливой улыбкой на лице. Уильям тяжко вздохнул, смирившись и со своим обликом, и с рукой женщины у него на локте, и медленным шагом направился по темному коридору, ведущему к Красному залу.

— Доброго вечера, Сир’Ес, — послышался знакомый бархатный голос, и из-за угла показался Горрон, одетый в бордовый кафтан с вышитыми дубами.

— Здравствуй, Сир’Ес Горрон, — покровительственно склонила голову Мариэльд.

Уильям, пользуясь случаем, тут же деликатно выпутал локоть из руки своей матери, что не ускользнуло от внимания советника Крелиоса, и протянул ладонь, обменявшись с герцогом рукопожатием.

— Здравствуйте, господин Донталь, — с легкой вежливой улыбкой произнес Уильям.

И замер… Улыбка сползла с его лица. Через плечо герцога он увидел выходящего из-за угла Филиппа вместе со своими детьми. Тотчас сжавшись, словно пружина, Уильям убрал руку и вперился взглядом в пол. Он сглотнул ком в горле и попытался скрыть свои чувства, но опытные и очень много чего повидавшие Горрон и Мариэльд прочли все эмоции на его лице, в его движениях и взгляде.

— Доброго вечера. — Мариэльд высокомерно поздоровалась с графом Тастемара, чтобы Уильяму не пришлось отвечать на приветствие Филиппа, если бы тот поздоровался раньше.

— И вам здравствуйте Сир’Ес, — вежливо улыбнулся Филипп.

Он едва вздрогнул, чего не заметили его дети, но прекрасно увидели Мариэльд и Горрон, и печально поглядел на утерянного сына, который изо всех сил разглядывал свои нарядные туфли, чтобы не обращать внимания на семейство Тастемара.

Меж тем Йева, одетая в зеленое платье-сюрко, с ласковой улыбкой посмотрела на Уильяма. Она любовалась его лицом, которое стало выразительнее и красивее с короткими волосами, ибо они теперь открывали высокий лоб. Одежда хоть и была чудной, но подчеркивала и тонкую талию, и высокий рост, и стать.

Йева была счастлива от того, что любимый ее мужчина жив и здоров, и потому безо всяких дурных намерений она сделала к Уильяму шаг, чтобы поприветствовать. Но, опередив девушку, Уильям тут же отступил, скользнул по ней ледяным взглядом. Замерев, Йева поняла свою ошибку и, бледная и пораженная, остановилась и тоже уставилась куда-то в сторону.