Небо зовёт - [9]

— Заговорились мы с тобой, сынок, а надо, пока лошади едят, травы накосить, корову–то зимой чем–то надо кормить.

С этими словами он поднялся, собрал косу и направился к опушке леса, где была густая, ещё непомятая лошадями трава. Подправив бруском косу, он молча стал косить. После его рассказа в моей душе что–то вроде оборвалось, а мой патриотический порыв сник. Я мучился и не знал, как оценить действия отца, его бегство из Красной армии и разочарование в новой власти. Потом, поразмыслив, решил, пускай он не герой, но и не трус, ведь кто–то должен служить в армии, а кто–то строить, выращивать хлеб, трудиться на заводах и фабриках, и, наверное, ничего нет плохого в том, что отец выбрал труд. И потом, если бы дальше остался в армии, мог бы и погибнуть, а значит и нас с братьями не было бы. Наверное, так и должно было быть. Как всё время повторяла бабушка: «Чему быть, того не миновать», или «У каждого своя судьба, и от неё не уйдёшь и не убежишь». Приведя эти аргументы, успокоился и пошёл к отцу собирать и носить ещё теплую пахучую траву и складывать её на телегу. Часа два лошади паслись, а мы за это время накосили достаточно много травы. Когда солнце стало изрядно припекать, а слепни и мухи назойливо липнуть к животным, отец скомандовал: «Запрягай, поехали».

Отдохнувшие лошади пошли домой веселее, а папу совсем разморило. Я вспомнил, что он же всю ночь был на работе, и тут же ему предложил: «Пап, ты ложись поспи на своей телеге, а я дорогу знаю, буду ехать впереди, а твою лошадь привяжу к своей подводе». Отца не надо было долго уговаривать, он лёг на мягкую ароматную траву и тут же заснул. Я ехал преисполненный собственной полезности и важности. Как же иначе. Мама без моей помощи не может обойтись, а вот теперь и папа признал во мне главного своего помощника. Необъяснимое чувство радости охватило меня от того, что я нужен семье, в которой расту, стране, в которой живу, а впереди целая жизнь, которую сделать лучше сможем только мы, молодые. В школе нам тоже постоянно говорят, чтобы быть настоящим строителем социализма, надо хорошо учиться, тренировать своё тело, закалять дух и волю. И в этом, как мне кажется, иду я в ногу с жизнью. Ну, посудите сами: лучше всех в школе бегаю кросс, двадцать раз подтягиваюсь на турнике, даже «склёпку» делаю, «подъём переворотом» и «подъём силой двумя», чего не умеет никто в классе, кроме учителя физкультуры. Так, перечисляя свои достоинства, думал: «Дорасту ли я когда–нибудь до настоящего строителя социализма».

… Перед въездом в родное село папа проснулся, пересел ко мне на телегу и, потягиваясь, сказал:

— Спасибо тебе, сынок, что дал мне поспать, а то сон прямо с ног валил.

Я был счастлив, что угодил отцу, да и после нашего доверительного разговора, он стал ко мне относиться, как к взрослому. Потом обнял меня за плечи и сказал:

— Запомни, Василий, герой — это не тот, кто погиб за Родину, а тот, который остался жив, выдержал все испытания и победил. Не всё то, чему вас учат в школе, является истиной, реальная жизнь намного сложней, интересней и правдивей. Может быть, ты хотел видеть во мне героя, а я оказался обычным человеком, мягким и жалостливым, не способным убить человека, своего единоверца.

Ворошиловский стрелок

Время шло. Жизнь постепенно улучшалась. Руководство страны постоянно вело пропаганду здорового образа жизни населения и делало всё, чтобы молодое поколение активнее занималось физкультурой и спортом. Для этого в школах, ВУЗах, на фабриках, заводах, даже в ЖЭКах строились стадионы, спортивные площадки, организовывались спортивные секции по различным видам спорта. Подавляющая часть населения была вовлечена в это несомненно полезное движение. Были разработаны и введены в действие нормы на спортивный комплекс БГТО (будь готов к труду и обороне) и учреждены значки. Спортсменам, превышающим нормативы БГТО, присваивались спортивные разряды, начиная с четвёртого и кончая первым разрядом. Самыми популярными были: футбол, легкая атлетика и стрелковый спорт. Это и понятно. Страна Советов, окружённая со всех сторон капиталистическими странами, должна была научиться обороняться, и поэтому всё население страны, в особенности молодое, изучало стрелковое оружие и умело метко стрелять. Этой работой тогда занималась полувоенная организация ОСОВИАХИМ, впоследствии переименованная в ДОСААФ. Такие организации находились в каждом городе, районе, небольших городках и районных центрах. Когда я учился в 7‑м классе, на большой перемене ко мне подошёл Юрка Ерохин и говорит:

— Вась, я вчера на дверях магазина прочитал объявление, где говорилось, что в помещении ОСОВИАХИМ открылась стрелковая секция, куда приглашают всех желающих. Давай запишемся.

— Давай, в чём вопрос! Сегодня же после уроков и пойдём.

В тот же день мы и записались. Отныне, каждый день в течении недели, один час после уроков мы занимались в стрелковом классе ОСОВИАХИМа. Сначала изучали материальную часть стрелкового оружия, бывшего на вооружении Красной армии. Туда входили: армейская винтовка–трехлинейка, ручной пулемёт Дегтярёва, пистолет ТТ и револьвер-Наган. Через месяц мы научились разбирать и собирать все названные виды оружия. После чего начались практические стрельбы. Стреляли в основном из малокалиберной винтовки, но к концу учебного года обещали свозить нас на полигон и пострелять из боевой трехлинейки. «Мелкашку» освоили мы быстро, и за несколько месяцев упорных тренировок я уже выполнил норматив второго разряда. Время шло. Подходил к концу очередной учебный год. Как и обещал военрук, тёплым весенним днём посалил нас в кузов полуторки и повёз на военное стрельбище, которое находилось километрах в двадцати от райцентра. Было нас, пацанов, человек двадцать и лишь три девочки из параллельного класса. Мы сидели на деревянных лавках в открытом кузове машины, пели, смеялись и весело балагурили. Три настоящие боевые винтовки в брезентовых чехлах вез сам военрук. Полуторка, подпрыгивая на кочках и ухабах просёлочной дороги, двигалась с небольшой скоростью, и всё же через час мы добрались до места. Стрельбище было хорошо оборудовано, со смотровыми вышками, командным пунктом, телефонной связью и другими атрибутами. Оставив винтовки в кузове, военрук спрыгнул на землю, приказав всем оставаться на своих местах, направился к начальнику стрельбища. Им оказался уже немолодой капитан общевойсковой службы. Он был видно осведомлён о нашем приезде, и без каких–либо формальностей показал нам сектор для стрельбы из боевых винтовок. Построив нас в одну шеренгу на исходном рубеже, военрук ещё раз проинструктировал нас и выдал по три боевых патрона каждому. Я взял с волнением отливающие золотом, таящие в себе смерть, далеко не детские игрушки и подумал: «Сегодня эти пули полетят в мишени, изображающие силуэты людей, а завтра они могут лишить жизни врагов, которых пошлют убивать нас, советских людей». Видно вожди враждующих сторон, преследуя свои амбициозные цели, не считают свои народы за людей и готовы принести их в жертву в своей кровавой и грязной игре. Как нам внушают, что фашисты — наши враги, так и их убеждают, что коммунисты — звери, а раз так, значит, и тех, и других надо безжалостно убивать. А как же одна из главных христианских заповедей: «Не убий»? Ведь стравливают нас вожди, исповедовавшие одни и те же заповеди. Нет, что–то непонятное творится в нашем загадочном, жестоком и непредсказуемом мире». Примерно так размышлял я, перебирая в кармане нагретые моими руками боевые патроны.