Небо зовёт - [11]

Я собрал необходимые документы и поехал в город Орёл, где находилось это училище. В приёмной комиссии меня очень огорчили, объяснив, что по возрасту я не подхожу и вежливо попросили приезжать на другой год. Пришлось идти в девятый класс. С ещё большим упорством и старанием принялся учиться и заниматься спортом, ибо знал, чтобы поступить в училище, надо быть хорошо подготовленным физически и отлично освоить школьную программу. Окончив девятый класс с похвальной грамотой, решил отложить поступление на следующий год, а пойти на работу и помочь родителям. Как самого грамотного, приняли меня в правление колхоза счетоводом. Я прекрасно знал математику, имел красивый каллиграфический почерк и в правлении был буквально нарасхват. Я составлял бухгалтерские отчёты, вёл переписку с районной администрацией, писал различные лозунги и транспаранты для демонстраций, выпускал стенгазеты и стал просто незаменимым канцелярским работником. Любую работу я выполнял с любовью и старанием, за что неоднократно получал почётные грамоты и премии в виде пуда пшеничной муки, или отреза материи на костюм.

Настало тревожное время. Гитлер развязал войну в Европе. За месяц оккупировал Польшу, подверглись массированному авианалёту английские города и военные базы. Сталин тоже не сидел, сложа руки. Подписав пакт Риббентропа — Молотова, Красная армия вошла в Западную Украину, Буковину, Западную Белоруссию и присоединила эти земли к Украине и Белоруссии соответственно. Вследствие постоянных военных провокаций японской военщины и с целью защиты Дальне — Восточных границ нашей Родины была разгромлена Японская Квантунская армия в Маньчжурии. Была проведена, но не совсем удачно, Финская кампания, в результате которой Красной армии был нанесён значительный урон и, несмотря на то, что она вошла в Хельсинки, после подписания мирного договора войска были выведены с территории этой страны, а она не потеряла своей независимости. Начался новый раздел мира. Страна жила в напряжённом ожидании, ещё не осознавая, в какую огненную пучину она будет ввергнута.

Глава II. Белые ночи

Народный философ

Моё прилежное отношение к труду оценило руководство колхоза и направило в Ленинград на трехмесячные курсы бухгалтеров. Собрав необходимые бумаги, пару запасных носок, нательного белья и харчи на первое время, отправился на станцию. Туда, по каким–то делам, ехала подвода, и меня согласились подвезти. Возница, а это был бригадир тракторной бригады Василий Пронин, жил по соседству и слыл весельчаком и балагуром. Было ему лет тридцать от роду, и семья его состояла из шести человек. Жена, маленькая, щупленькая, но быстрая, как ртуть, успевала всюду. С ночи до ночи копошилась с детьми, а их было четверо, и управлялась по хозяйству. Василий же постоянно был на работе. Его хлопотное хозяйство требовало постоянного внимания и технической помощи. Вот он постоянно и мотался, то за запчастями, то выбивать прицепные агрегаты, то вызывать механиков из МТС, если поломки тракторов не удавалось отремонтировать собственными силами.

… Его глаза, с веселой искринкой, смерили меня оценивающим взглядом, и он, с удивлением, будто увидел меня впервые, улыбаясь, спросил:

— Васька, это куда ты так вырядился? И значков вон с десяток навешал, будто с фронта пришёл. Уезжать, что ли, вдруг собрался?

— Да, еду в Ленинград. Буду там на бухгалтера учиться.

— В институт, аль в техникум?

— Нет, на курсы бухгалтеров, всего на три месяца.

— И где же потом будешь работать?

— В райкоме решат. Иль в нашем колхозе, иль в каком–то другом.

— А лет–то тебе сколько?

— В этом году будет восемнадцать.

— Э-э, да ты уже большой, поди и девка есть?

— Нет у меня никого и не надо. С этими женщинами одна морока, а так, я сам себе хозяин, что захочу — сделаю, что задумаю — исполню.

— Это кто же тебе сказал, что без женщин жить лучше?

— Да, все женатики так говорят.

— Нет, брат, не скажи. Что бы мы о женщинах не говорили, но главнее семьи в жизни ничего нет. Хотим мы этого или не хотим, но против природы не попрёшь. Ты лучше скажи, девок щупал?

— А то, как же.

— И целовался?

— Конечно.

У меня зарделись щёки, не хотелось сознаваться соседу, что ещё не целованный.

— Всё это ты врешь, Васька. У тебя на лице написано, что девок ты боишься, а уж о поцелуях и говорить нечего.

Мне крыть было нечем, и я, чтобы поменять тему разговора, спросил:

— Дядь Вась, а вы пошто на станцию–то едете?

— Ты мне, милок, зубы–то не заговаривай, я ему про любовь, а он мне про запчасти к тракторам. Так вот, что я тебе скажу про баб–то. Они, вить, главные на нашем белом свете. И хочешь ты или не хочешь, обязательно попадёшь к ней на крючок. Вот скажу про себя. Я тоже был, как ты, телок неопытный, хотя и армию отслужил. Однажды шли мы из клуба домой после танцев, а одна пигалица возьми и задень меня. Ты, мол, Василий, такой статный да сильный, а девок боишься. «Это я‑то боюсь?» Схватил в охапку дерзкую девчонку и при всём честном народе поцеловал её прямо в губы. А она, видно, только этого и хотела. Дошли до калитки её дома. Она снизу вверх смотрит мне в глаза и ждёт. Тут уже и я осмелел. Поцеловал её по–настоящему раз, другой, а она положила руки мне на плечи, потом поднялась на цыпочки и повисла на шее. Её упругие выпуклости впились в моё разгорячённое тело, и я почувствовал, что теряю рассудок. Мои руки нащупали эти таинственные волшебные бугорки и стали их гладить и нежно ласкать. Она не отстранялась, дыханье её участилось, а руки стали гладить волосы, лоб, щёки. Когда же открылись врата волшебного таинства, мы были там в небесах, где рождается это великое чувство, слияние двух юных сердец, под названием Любовь. Эта незабываемая ночь, прошедшая в экстазе любви, дала начало нашей с Ниной семейной жизни. А ты говоришь, зачем они тебе? И я тоже не думал и не гадал, а она, любовь–то, сама нагрянула нежданно, негаданно. Недаром говорят, что семьи–то человеческие не на земле, а на небесах рождаются. И пусть люди не думают, что любовь — это творение рук человеческих, нет, любовь — это дар Божий.