Небо стоит верности - [9]
Чтобы сократить время, необходимое для полета к цели и обратно, подбираем полевые площадки ближе к линии фронта, ближе к предполагаемой цели и перелетаем на них днем. Эти площадки получили у нас название аэродромов подскока. И хотя все здесь временно — площадка служит одну-две ночи, — готовим их солидно. Мы уже знаем возможности воздушного противника, и теперь маскировке аэродрома и самолетов придается особое значение. Вместе с нами к аэродрому подскока тянется команда ложного аэродрома, спешит автомашина с зенитным прожектором, зенитчики. Правда, их немного — два орудия. Но все же это защита и охрана нашего аэродрома.
На нашем старте всего два фонаря «летучая мышь». Но летчики уже привыкли к этому и уверенно находят свой аэродром. Порой сам удивляешься, каким чутьем, каким дополнительным зрением находишь в кромешной тьме эти едва мерцающие огоньки старта! Зато рядом, в десяти — двенадцати километрах, сияет «настоящий» старт с электрическим освещением! Его часто бомбят вражеские самолеты, но «аэродром» продолжает работать. И тоже приходится удивляться, когда команда ложного аэродрома успевает приводить его в порядок, — бомбят-то каждую ночь! А вся команда ложного аэродрома состоит из сержанта, двух солдат-ополченцев и шофера старенького «газика».
Этой ночью мы бомбили железнодорожную станцию южнее Ржева. Второй вылет назначен на окраину города, где, по данным разведки, группируется бронетанковая часть противника.
Вылет обычный. Выход на цель, освещение ее осветительной бомбой и атака. Все как обычно, но… сильный удар в мотор, и тут же появляется тряска, которая от мотора передается на весь самолет. Вибрирует перед глазами приборная доска, пляшут стрелки приборов. Долго ли выдержит эту нагрузку мотор? Не знаю…
— Сколько до линии фронта? — спрашиваю у штурмана. Сегодня со мной Коля Кисляков.
— Все те же восемнадцать. Хочешь меньше?
— Хочу.
— Сидел бы дома на печке.
— Коля, я серьезно. Неужели не чувствуешь, как трясет мотор?
— Чувствую. А язвлю для твоего успокоения. Линия фронта уже близко.
— Ну спасибо, утешил. Развалится мотор, где будем садиться?
— Ты летчик, тебе виднее.
— А ты штурман. Мог бы тоже шевельнуть мозгой.
— Шевелю. Проходим линию фронта. Легче?
— Совсем легко. Будем падать, то хоть к своим. Приготовь ракеты. Подсветишь.
— Все приготовил, не волнуйся. Интересно, куда нам снаряд угодил? Наверно, в винт?
— Узнаешь — легче станет?
Со стороны может показаться, что мы заняты пустой болтовней. Но я знаю, что Коля, так же как я, старается во тьме разглядеть какую-нибудь площадку, пригодную для посадки. А то, что она может потребоваться в любую секунду, не вызывает сомнения, — израненный мотор тянет из последних сил.
А внизу лес… Эх, увидеть бы какое-либо поле, лужайку! Но нет, внизу только лес, лес кругом…
Сколько мы так летим? Мне кажется, вечность… Долго выдержит мотор эту нагрузку? Никто не знает.
Но вот впереди видны огоньки старта.
— Ура! Дотянули! — кричит Коля.
И будто в насмешку над нами, слышен последний всхлип мотора и… тишина! Только свист ветра в расчалках крыльев, и самолет, уподобившись планеру, начинает непроизвольное снижение. Он управляем, но только в снижении, только вниз, к земле!.. И бесполезны теперь все ручки, все секторы управления двигателем. Ничто не заставит его заработать.
Я прикидываю расстояние до старта, понимаю, что по прямой мы дотянем, но развернуться, построить заход вдоль старта и зайти на посадку не хватит высоты. Направляю самолет прямо поперек старта.
— Коля! Ракету!
Слышен выстрел. В тусклом багровом свете ракеты мне уже видно поле аэродрома, самолеты на нем. Но гаснет ракета, и впереди только темнота да тот же свист ветра.
— Коля, ракету!
Теперь Николай стреляет как только может быстро. Мертвенный свет белых ракет освещает землю. Я вижу впереди дорогу, рядом с ней столбы и провода. Ныряю под них. А со старта нам навстречу взвивается красная ракета. Это в любом варианте запрещение посадки. И я понимаю того, кто дал нам эту ракету, — самолет заходит поперек старта, он создает угрозу для других машин, и я вижу их. Отворачиваю от одного, второго.
И все ближе земля…
Удар колес о землю. Короткая пробежка, Я вытираю взмокшее лицо ладонью.
— Ну, дружище!.. — восклицает Коля. — Такое бывает только в сказке, да еще с добрым концом!
— Во всяком случае — раз в жизни. Это уж точно!
Подбегает наш техник Ландин и не перестает удивляться, как нам еще удалось дотянуть до аэродрома. Угораздило в вал винта, прямым попаданием.
Лежим на влажной от росы траве под крылом самолета и, нарушая все противопожарные правила и приказы по светомаскировке, курим. Сегодня мы победители.
На светлячки наших цигарок собираются друзья — будто мы не виделись вечность.
Из темноты выплывают новые расплывчатые фигуры и молча располагаются рядом с нами.
— Эх, ребята, знаете, о чем я думаю? — спрашивает Коля Кисляков. — Собраться бы нам всем вместе вот так лет через двадцать!
— И читать стихи! — вставляет Иван Шамаев.
— Можно и стихи, — говорит Коля. — Не ты ли сочинил: «Мой По-2 в тумане бреет, выхлоп гаснет на лету»?
— Пустяки. Пародия! А вот хотите настоящие послушать?
Фронтовая судьба автора этой книги удивительна и уникальна.За годы войны летчик Константин Михаленко совершил 997 только подтвержденных боевых вылетов и при этом остался в живых! Причем в полете его не защищали ни броня Ил-2, ни авиапушки «яков» и «лавочкиных» — лишь дерево и перкаль открытой кабины По-2, того самого «небесного тихохода», неприхотливого труженика мирного времени, в грозные годы войны ставшего ночным бомбардировщиком.Вдумайтесь! Почти 1000 раз пришлось молодому выпускнику Харьковской военно-авиационной школы лететь сквозь смертельные трассы зенитных пулеметов и разрывы снарядов, под слепящими лучами прожекторов, на минимальной высоте и без возможности раскрыть парашют, если страшный удар расколет его «летающую этажерку».
Когда Человек предстал перед Богом, он сказал ему: Господин мой, я всё испытал в жизни. Был сир и убог, власти притесняли меня, голодал, кров мой разрушен, дети и жена оставили меня. Люди обходят меня с презрением и никому нет до меня дела. Разве я не познал все тяготы жизни и не заслужил Твоего прощения?На что Бог ответил ему: Ты не дрожал в промёрзшем окопе, не бежал безумным в последнюю атаку, хватая грудью свинец, не валялся в ночи на стылой земле с разорванным осколками животом. Ты не был на войне, а потому не знаешь о жизни ничего.Книга «Вестники Судного дня» рассказывает о жуткой правде прошедшей Великой войны.
До сих пор всё, что русский читатель знал о трагедии тысяч эльзасцев, насильственно призванных в немецкую армию во время Второй мировой войны, — это статья Ильи Эренбурга «Голос Эльзаса», опубликованная в «Правде» 10 июня 1943 года. Именно после этой статьи судьба французских военнопленных изменилась в лучшую сторону, а некоторой части из них удалось оказаться во французской Африке, в ряду сражавшихся там с немцами войск генерала де Голля. Но до того — мучительная служба в ненавистном вермахте, отчаянные попытки дезертировать и сдаться в советский плен, долгие месяцы пребывания в лагере под Тамбовом.
Излагается судьба одной семьи в тяжёлые военные годы. Автору хотелось рассказать потомкам, как и чем люди жили в это время, во что верили, о чем мечтали, на что надеялись.Адресуется широкому кругу читателей.Болкунов Анатолий Васильевич — старший преподаватель медицинской подготовки Кубанского Государственного Университета кафедры гражданской обороны, капитан медицинской службы.
Ященко Николай Тихонович (1906-1987) - известный забайкальский писатель, талантливый прозаик и публицист. Он родился на станции Хилок в семье рабочего-железнодорожника. В марте 1922 г. вступил в комсомол, работал разносчиком газет, пионерским вожатым, культпропагандистом, секретарем ячейки РКСМ. В 1925 г. он - секретарь губернской детской газеты “Внучата Ильича". Затем трудился в ряде газет Забайкалья и Восточной Сибири. В 1933-1942 годах работал в газете забайкальских железнодорожников “Отпор", где показал себя способным фельетонистом, оперативно откликающимся на злобу дня, высмеивающим косность, бюрократизм, все то, что мешало социалистическому строительству.
Эта книга посвящена дважды Герою Советского Союза Маршалу Советского Союза К. К. Рокоссовскому.В центре внимания писателя — отдельные эпизоды из истории Великой Отечественной войны, в которых наиболее ярко проявились полководческий талант Рокоссовского, его мужество, человеческое обаяние, принципиальность и настойчивость коммуниста.
Роман известного польского писателя и сценариста Анджея Мулярчика, ставший основой киношедевра великого польского режиссера Анджея Вайды. Простым, почти документальным языком автор рассказывает о страшной катастрофе в небольшом селе под Смоленском, в которой погибли тысячи польских офицеров. Трагичность и актуальность темы заставляет задуматься не только о неумолимости хода мировой истории, но и о прощении ради блага своих детей, которым предстоит жить дальше. Это книга о вере, боли и никогда не умирающей надежде.