Небо остается синим - [27]
Как легко его оказалось обмануть! Совсем как в детстве. Однажды соседские мальчишки сказали ему: «Смотри, какие красивые зеленые цветы! Нарви букет!»
Он нарвал. Это была крапива…
Рядом лежал заключенный. Голова его странно повернута набок. Фолькенс не заметил, что он мертв, и обратился к нему:
— Клянусь, что больше это не повторится!
Мертвый шевельнул головой. Будто услышал и поверил его клятве.
Но ведь поздно!
Фолькенс чувствовал страшную усталость. Что-то вдруг кольнуло в сердце. Он схватился за мертвое тело, а в ушах продолжало звучать: «Лить-лать…»
Внезапно открылась дверь. Сильная струя света ворвалась в камеру. На пороге стоял Баняс. Фолькенс не верил своим глазам. Может, померещилось? Баняс появляется даже среди мертвых? Как он попал сюда?
Банясу, как писарю, нетрудно было проникнуть куда угодно. Он направился прямо к Фолькенсу.
— Ты цел и невредим! — набросился он на него. — Как ты смеешь торчать в больнице?! — Баняс крепко выругался и с напускной строгостью скомандовал: — Немедленно убирайся вон! Раз-два! Пока не угодил в штрафную команду! Симулянт!
Фолькенс не верил своим глазам и ушам. Слыханное ли дело, — ведь он уже был одной ногой в могиле, и вот он будет жить!
После зловещей камеры лагерный двор показался ему раем на земле.
Баняс незаметно накинул на Фолькенса чей-то пиджак и громко сказал:
— Твой номер 66 120! Вот видишь — произошла ошибка!
Каким-то непонятным для Фолькенса способом Баняс освободил еще троих заключенных. Все это произошло мгновенно. На место освобожденных втащили тела арестантов, умерших этой ночью. Количество узников не изменилось. А это было главное для гауптштурмфюрера.
Два дня Фолькенса прятали в бараке. На третий — он вновь начал работать. Однажды перед обедом, когда он разбирал детали новой машины, чтобы хорошенько «изучить» ее, появился гауптштурмфюрер.
Словно ничего не произошло, он спросил Фолькенса:
— Выздоровел? — и похлопал по плечу.
Видно, гауптштурмфюреру и в голову не могло прийти, что тот, кого он послал на смерть, остался жив. Фолькенс обмер. С отвращением покосился он на свое плечо, к которому прикоснулась рука эсэсовца.
…А потом, в один весенний день, проснувшись, он увидел, что охрана сбежала. Связка ключей от ворот валялась в проходной на полу. Собака, бог весть откуда появившаяся, снисходительно обнюхивала ее.
Домой! Домой! Домой!
Маленькая станция. Они ждали поезда и спорили о том, как жить дальше. Споры были горячие.
«Откуда берутся силы? — думал Фолькенс, глядя на товарищей. — Еще вчера все они были похожи на собственные тени!»
— Зачем омрачать этот чудесный майский день? — слышит Фолькенс собственный голос. — Забудем навсегда о жизни в «шоколадном бараке»!
Как странно взглянул на него Баняс. Он не сказал ни слова, но Фолькенс понял: Баняс не согласен с ним.
А еще через два дня Фолькенс шагал по улицам родного города. Таким знакомым было здесь все, даже стук каблуков по плитам тротуара. Вот они, старые друзья — стройные тополя, а за ними — маленький домик, мимо которого столько лет он проходил ежедневно.
А вот и дом. Двери открыты настежь. Герта бросилась к нему в объятия. Они не сказали ни слова, только слышно было, как стучит ее сердце.
— Вот ты и пришел к обеду! — еле слышно проговорила она сквозь рыдания.
На следующее утро он пошел к врачу.
— Должен вам сказать, что вы недавно перенесли инфаркт, — заявил врач, — надо немедленно начать лечение.
…Первые осенние листья шуршали под ногами, когда Фолькенс наконец взял в руки колбу. В лаборатории было еще мертво. Удастся ли оживить эти колбы, реторты, препараты?
Жизнь потекла как обычно. Утром он завтракал на ходу, ночью засыпал над техническими журналами.
Шли годы…
Недавно его снова вызвал директор фирмы господин Андерс. Фолькенс шел в управление не спеша, спокойно, погруженный в свои мысли.
В кабинете директора были гости. Секретарша разносила черный кофе. Слышался громкий, раскатистый смех. Господин Андерс встретил Фолькенса очень любезно.
— Поздравляю вас, господин Фолькенс! — сказал он, приглашая его сесть в кресло.
Фолькенс насторожился: его не представили гостям.
Солнце скрылось за облаком. Фолькенсу показалось, что директор побледнел.
— Мы получили прекрасный заказ, — продолжал он, — ваша лаборатория скоро покажется вам допотопной хибаркой! Нам даже не снилось ничего подобного! Мы будем работать для всей Европы! Вы понимаете, для всей Европы!
Тучи совсем заволокли солнце.
«Да, это было бы чудесно! — подумал Фолькенс. — Но почему я не встану и не пожму ему руку?»
— Позвольте, господин директор! — возразил он в смятении. — Наши опыты еще не завершены. Мы не можем начать производство для всей Европы…
— Это не имеет значения! — быстро прервал его шеф, продолжая потирать руки от удовольствия. — Сегодня к нам прибыли гости. Господа офицеры из бундесвера. Они займутся этим. Простите, я не представил вас…
Только теперь Фолькенс рассмотрел гостей. Удобно расположившись в глубоких креслах, они сидели в небрежных позах, откинув головы и держа в зубах одинаковые мундштуки.
Поднявшись, словно по команде, они подошли к Фолькенсу.
— О, господин Фолькенс, не беспокойтесь! — заговорил тот, что был выше ростом.
«…Бывший рязанский обер-полицмейстер поморщился и вытащил из внутреннего кармана сюртука небольшую коробочку с лекарствами. Раскрыл ее, вытащил кроваво-красную пилюлю и, положив на язык, проглотил. Наркотики, конечно, не самое лучшее, что может позволить себе человек, но по крайней мере они притупляют боль.Нужно было вернуться в купе. Не стоило без нужды утомлять поврежденную ногу.Орест неловко повернулся и переложил трость в другую руку, чтобы открыть дверь. Но в этот момент произошло то, что заставило его позабыть обо всем.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
«Компания наша, летевшая во Францию, на Каннский кинофестиваль, была разношерстной: четыре киношника, помощник моего друга, композитор, продюсер и я со своей немой переводчицей. Зачем я тащил с собой немую переводчицу, объяснить трудно. А попала она ко мне благодаря моему таланту постоянно усложнять себе жизнь…».
«Шестнадцать обшарпанных машин шуршали по шоссе на юг. Машины были зеленые, а дорога – серая и бетонная…».
«Сон – существо таинственное и внемерное, с длинным пятнистым хвостом и с мягкими белыми лапами. Он налег всей своей бестелесностью на Савельева и задушил его. И Савельеву было хорошо, пока он спал…».
«… – Вот, Жоржик, – сказал Балтахин. – Мы сейчас беседовали с Леной. Она говорит, что я ревнив, а я утверждаю, что не ревнив. Представьте, ее не переспоришь.– Ай-я-яй, – покачал головой Жоржик. – Как же это так, Елена Ивановна? Неужели вас не переспорить? …».