Небо над нами - [19]

— Нельзя вам туда идти, — через силу выдавил из себя Гейка. — А ей, этой девчонке из… ну из оттуда — тем паче нельзя!

Все они одновременно посмотрели на Аэлиту. Ее лицо белело в ночи, как мраморное.

— Молла, — повторил Тимур.

— Я же не знал! — отчаянно прошептал Гейка — Гейдар Рахмонов, атаман здешних рахмоновцев, внук самого Рахмона-моллы. — Сперва даже удивился, отчего дед мне тут разрешил все организовать, как под Москвой у тимуровцев — у тебя то есть… Я тогда подумал — это хорошо, значит, дед теперь с нами всей душой! И его… его друзья тоже! Да у нас половина думает, как я тогда, в самом начале: и Али, который мне от тебя ракушку передал, и другие…

— Тот серп, такой большой — это на самом деле не пара к молоту, а полумесяц? — поинтересовалась Женя как ни в чем не бывало. Словно они в музее были сейчас и она попросила экскурсовода рассказать ей о каком-то значке на древнем знамени.

— Ну.

— Что ж ты девочке помочь согласился, адъютант? — холодно произнес Тимур. — Мог вообще на зов не откликаться. Мог сказать, что лодку подогнать не сумеешь. Но отозвался, пригреб, забрал нас всех… И куда ей теперь?

— Никуда. — Гейка смотрел в землю. — Но если она в наш дом войдет — это будет хуже, чем в никуда. Или если даже вы втроем войдете… Вот, возьми свою рацию. — Он зашарил по карманам, достал ракушку, протянул в пространство между Тимуром и Аэлитой — в результате взяла ее Женя. Да не просто взяла, а выхватила, как оружие у дезертира.

— Деду рассказывал? — Голос ее был строг и суров. Так, наверное, говорит ее отец, отдавая боевые приказы.

— Ни слова. — Гейка расправил плечи, теперь он смотрел на Женю прямо, глаза в глаза.

— Хорошо. И об остальном тоже не говори.

— О чем «остальном»? — Он даже нашел в себе силы усмехнуться, пускай криво. — О дельфине? О том, что она вдруг поднялась передо мной из-под воды, как ни один живой человек не может? Да такое даже можно и рассказать: дед просто решит, что я саташкан. — Гейка постучал себя костяшкой согнутого пальца по лбу. — Но лучше не расскажу. Вовсе незачем ему знать…

— Действительно незачем! — произнес незнакомый голос из темноты. Почти незнакомый.

Они изумленно повернулись все разом — кроме Аэлиты, которая, оказывается, давно уже смотрела в ту сторону. Больше всех ошеломлен оказался Гейка.

— Семеныч-ага?!

— И не только.

Тимур и сам уже видел, что не только: кроме старика на костылях, смутно запомнившегося по первому дню, с разных сторон подступили медленные тени. Прорваться, наверно, можно: они все — кто с костылем, кто в кресле с колесиками, а кто даже на такой платформе, на которой безногие ездят, отталкиваясь обтесанными чурками от земли. Но куда? И нужно ли?

Аэлита вдруг заговорила-запела, торопливо и непонятно — обе ракушки сейчас были у Жени в руке, она дернулась было поднести одну из них к уху, но передумала, протянула Семенычу. Тот принял их, внимательно посмотрел сперва на нее, потом на Тимура и снова повернулся к Аэлите. Выслушав, что-то ответил на том же незнакомом языке. Затем как-то необычно перехватил костыли — и коротко поклонился ей.

— Девочки и вправду неумны, — это он сказал уже Тимуру и Жене. — Они думали, что мы жаждем мести внучке Тускуба. Никому из них и в голову не пришло, что здесь, в краю магацитлов, у нас может быть иная цель: помочь дочери магацитла…

— А нам вы поможете, Семеныч-ага? — вежливо спросила Женя.

— Не ага, — улыбнулся старик. — И не Семеныч. И не помогу: лучше вам от нас теперь держаться подальше, даже забыть, что когда-то видели нас… и ее… А поможет вам тот, кого ты, девочка, позвала на помощь этой ночью.

— Я?! — выдохнул Гейка, все еще не опомнившийся от ошеломления. И тут же понял: — Я отвезу вас обратно, успею! Если там еще не началась тревога — все будет так, как если бы не было ничего, ну для вас то есть. Быстро в лодку, бежим!

Так у них и не вышло попрощаться с Аэлитой. Только спихнув лодку в воду и перебравшись через борт, Тимур оглянулся — но уже не увидел ничего в тенях на берегу.

— Нам бы только ночь простоять да день продержаться, — прошептал он.

— Да, ночь сегодня короткая. — Женя села рядом с ним, ничего больше не стесняясь, обняла. — Самая короткая ночь в году — в нашем сорок первом. Зато следующий день будет самый длинный!