Небо над дорогой - [82]

Я держал руки на двери и вспоминал ощущение от проходов, пытался уговорить себя, что это то же самое, что рольставни на задней стенке моего гаража, что Гаражище Великое существует вовеки во множестве миров, и я сродни ему. Во славу УАЗика и именем его! И да пребудет со мной УАЗдао!

Тьма привычно толкнулась в ладони и, открывая дверь, я уже знал, что получилось.

— Одежду долой! Быстрее! Дождевики, бахилы, перчатки, всё! — командовал Иван. — Майками оботрите пыль с рюкзаков и тоже в кучу!

Индикатор ещё иногда вспискивал, но в этом гараже нашлась пустая бочка из-под масла. Когда мы туда запихали одежду и закрыли крышкой, замолк, наконец.

— Может, её сжечь? — предложил Артём.

— С ума сошёл? — возмутился Иван. — Чтобы вся гадость с дымом в воздух ушла? Давайте лучше по таблеточке протектора съедим.

Только сняв верхний слой одежды и отдышавшись, я понял, что тут очень жарко. Гараж каркасный, из дерева и жести, какой-то сарай просто. В многочисленные щели сияет солнце, бросая тонкие пыльные лучики на стоящую машину.

— Что это за ерундовина? — заинтересовался Иван.

— Какая-то большая внедорожная бага, — ответил я, разглядывая адски пыльный и грязный агрегат.

Большие колёса с крупным протектором, маркировка на боковинах отсутствует. Пространственная рама из труб, стальная сетка вместо лобового стекла, крыши нет, дверей нет, сиденья открытые, органы управления простейшие. Технический минимализм. Зато есть вертлюг для пулемёта на верхней поперечной трубе. Самого пулемёта, правда, тоже нет.

Грубые сварные швы, крашено кисточкой. Колхозный самопал, но выполнено неплохо, со знанием дела. Мотор…

— Стоп! Тихо! — сказал я. — Мотор горячий!

Скрипнули ворота.

— Вы что ещё, глядь, за черти? Откуда вы, глядь, повылазили?

Если бы не голос, и не поймёшь, что женщина. Голова с лицом замотаны коричневой пыльной тряпкой, здоровенные очки-консервы, тёртая кожаная куртка, драные грязные штаны и стоптанные берцы чуть ни по колено. И здоровенное пыряло в руках, по виду грубо откованное из рессорного листа. Длиной метра полтора, такой башку отмахнуть как нефиг делать.

— От баги отошли бегом, глядь! Это моя бага!

— Да ладно! — сказал я, чтобы что-то сказать.

— Ну, теперь моя, — уточнила женщина. — Уж точно не ваша.

Увидев мою винтовку, автомат Артёма и пистолет Ивана, она немного сбавила тон.

— Эй, если вы хотите отжать тачку, то имейте в виду, что движок гавкнулся. А насиловать я не дамся, лучше сдохну.

— А я вас лучше убью! — уверенно добавил детский голос.

— Бони, я же сказала не лезть!

— Ну, ма!

Пацанёнок лет десяти-двенадцати. Короткие, стоящие торчком от набившейся в них пыли волосы. Круглые чёрные сварочные очки на резинке. В таких же грязных лохмотьях, что и мать, но — с револьвером в руке.

— Да что за непруха, глядь! — расстроенно сказала тётка. — Откуда вы тут взялись, не было же никого, я проверила! Вас Бадман прислал, да? На моциках? Он меня выследил, да? Не, моцики я бы услышала… А ну, говорите кто вы, а то…

Женщина продемонстрировала свою заточенную железяку.

— Эй, эй, — примирительно сказал Артём, — мы не знаем никакого Бадмана.

— Гоните, — уверенно сказала она, — его тут все знают.

— Мы не местные, мы… как бы это объяснить… Прошли сюда…

— А, вы контры, что ли? Проводники с товаром?

— Ну, не то, чтобы с товаром… Но проводник у нас есть, да.

— Так бы сразу и сказали, чего пугаете? — не очень логично укорила нас женщина. — Бони, это контры, не надо их пока убивать. Но вы не туда вышли, контры, банда Бадмана не тут. На моё счастье. Я от них свалила. Мы свалили.

Она потрепала пацанёнка по выгоревшим вихрам, отчего в воздух поднялось облачко пыли.

— А чего так? — спросил я.

— Он козёл.

— А, ну, бывает.

— Если вы не к Бадману, то вам лучше свалить отсюда, контры. Он не любит контров, которые ведут дела не с ним. А те, кого он не любит, долго не живут.

— Печально слышать, — сказал я, ожидающе глядя на Артёма, напряженно втыкавшего в свой планшет.

— Эй, контры, — спросила женщина неожиданно жалобным голосом, — а возьмите нас с Бони с собой, когда свалите?

Она принялась разматывать тряпку на голове, освобождая длинные чёрные волосы.

— А то Бадман, хоть и тупая свинья, но, в конце концов, сообразит, что я свалила. Следопыты у него хорошие, а следы в пустошах стоят до дождей.

— Так свинья или козёл? — уточнил Иван.

— Свинья и козёл. И ещё шлюхин сын и подлая тварь.

— Ма, ну!

— Что «ну»? Твой папаша променял меня на эту толстую корову! А теперь я угнала и угробила его тачку! Как ты думаешь, что будет, когда он нас найдёт?

— Убьёт нафиг, — уверенно сказал лохматый ребёнок.

Поди ж ты, какие шекспировские страсти.

— Так что, контры, возьмёте нас? Ладно, так и быть, трахайте тогда. Только по разу, не больше, я вам не шлюха толстая!

Тетка распахнула полы куртки, демонстрируя, что да, не толстая. Под курткой оборванный грязный топ и голый живот над широким ремнем. Без тряпки на голове она даже симпатичная. Если хорошенько помыть.

— Ну, ма!

— Что «ма»? Не убудет с меня.

— Я не знаю, где тут репер, — сказал Артём, — даже не могу понять, здесь ли он. Направление не определяется. Может, если переместиться подальше от прохода… А ты не можешь, ну… переоткрыть свой проход куда-то ещё?