Небо ли такое белое?.. - [3]

Начал свистеть чайник. Это удивительный звук – сначала он словно бы забирает в легкие побольше воздуха, а потом, откуда –то из глубин чайниковского нутра нарастает низкий, гортанный звук, который плавно переходит в ноту си. Наш чайник всегда свистит только на си, такой вот чайник. Правда, он еще слегка вибрирует при этом, и издает что-то вроде быр-быр-быр. Особенно быр-быр-быр нравится мне по утрам. Такой утренний звук.

Мы оба любим чай с бергамотом, только он еще всегда кладет туда ломтик лимона. Пару месяцев назад я купила смешные чашки с блюдцами – блюдца неправильной формы, вытянутые, а чашки слегка наклонены влево. В них чай получается еще вкусней. Он быстро режет лимон, раскладывает его на маленькой тарелочке, ставит на стол сахарницу с ложечкой, и снова начинает тасовать, а я смотрю на лимон. Лимон красивый, даже аппетитный, но мне кажется, что рядом с ним должна стоять не чашка с чаем, а графин с водкой. Иногда ведь хочется выпить рюмашку хорошей водки. Графинчик был бы такой аккуратненький, пузатенький, только-только с мороза, запотевший с одного бока, а водка в нем – горькой и обжигающей.

Я отбилась от его пиковой девятки козырной шестеркой, и вдруг подумала о ненавистных апельсинах. Лежат себе потихонечку в холодильнике, молчат, будто бы их и нету, но я-то знаю, что они там. Он, конечно, завтра же забудет об их существовании, и они пролежат там еще неделю, а может быть, и месяц. В конце концов, они прокиснут и заплесневеют, а первой обнаружу это я. Как-нибудь утром. Встану, почищу зубы, поставлю чайник на плиту. Открою холодильник, а там – апельсины в плесени. А я терпеть не могу плесень. Придется ждать целый день, голодать, пока вечером не придет он и не выкинет эти ужасные апельсины. Такая вот история.

Пришлось взять двух валетов, и дурацкую бубновую восьмерку. Итого у меня девять карт. Солидно.

Я вообще склонна к самоанализу. После школы взяла, да и поступила в забытый Богом институт на психологию. Это, наверное, были самые ужасные два года в моей жизни. Потом я институт бросила. Мне свойственны такие вот глупые необдуманные поступки, но одно дело – покупка на последние деньги сережек вместо зимних сапог, а другое – два года психологического мытарства. Почему я сразу оттуда не ушла, сейчас сказать уже трудно. Там сначала было все так неясно и размыто, и я видимо хотела дождаться, пока все прояснится. Не дождалась. Впрочем, мама с папой даже своеобразно обрадовались за меня. Папа сказал, что в таком заведении мне бы все равно вручили диплом, написанный от руки на тетрадном листке. Мол, такие случаи уже бывали. Не знаю. Как-то раз я закончила художественную школу, и нам всем выдали одинаковые дипломы красного цвета. Поэтому друзьям я всегда говорила, что окончила с отличием. Все мне верили, и никому в голову не приходило проверять. На самом деле рисовать я так и не научилась. Зато научилась делать макраме – а это просто незаменимая вещь для нашей кухни. Так-то.

Видя, что ничего путевого из меня, вероятно, так и не выйдет, мама с папой уже предлагают мне выходить за него замуж. Все хоть как-то дочь пристроена будет. Я и сама одно время об этом думала, но потом вспомнила про его кофе. Ну как можно жить с человеком, пусть даже и в такой симпатичной квартире, который не умеет варить кофе?! Я вообще кофе не пью, зато он, как выяснилось, любитель. Особенно по утрам. Купил себе медную турку, молотый кофе и варит. Иногда кладет туда соль, иногда шоколадку. Гурманствует. Я это варево никогда не пробовала, но даже запах от него идет нечеловеческий. Поэтому мы стараемся вставать в разное время, потому что с таким запахом у меня весь день потом будет испорчен. Так что насчет замужества я даже и не знаю. Да он и не предлагает.

Впрочем, родители, видимо, осознали всю мою непригодность еще раньше, поднатужились и сделали мальчика Славу. Я не называю мальчика Славу младшим братом, потому что даже для младшего брата он какой-то чересчур младший. Этой осенью мальчик Слава пошел в первый класс. Родители у меня ведь молодые совсем, и могут позволить себе еще одного ребенка. Вот только я не знаю, люблю ли я мальчика Славу или не очень. Он для меня вроде соседского дитяти, с которым надо посидеть часиков до семи, а потом какая-нибудь тетя Валя придет и заберет его. Может быть, из-за него я не очень хочу возвращаться домой. Но, видно, придется.

Пью чай, прихлебывая. Смотрю на свое червовое сокровище – семерку, десятку, валета и короля. И кто только придумал обзывать эти милые сердечки червями?!

Сейчас я работаю в книжном магазине консультантом. Это очень эстетская профессия, но, видимо, я устроилась не в тот магазин. Тут эстетикой и не пахнет. Собственно, большее время моя работа состоит в том, чтобы ходить между стеллажами и поглядывать на редких покупателей, как бы кто чего не спер. Редкие покупатели усыпляют бдительность продавца. Конечно, когда их пруд пруди теоретически стащить какую-нибудь книженцию гораздо проще, но люди все-таки более или менее порядочные существа. Зато когда покупателей порядка десяти за день, то ты как бы выпадаешь из реальности, думаешь о чем-то своем, мечтаешь, а такой продавец – находка для вора. Но пока – слава Богу! – все обходится.